Часть I. Глава 1
Адели молча плакала и курила.
Дым раздражал глаза, и так красные от слез, не смытого макияжа и бессонницы, а давно забытый вкус табака оказался гораздо хуже, чем она помнила, - но сейчас Адели было все равно.
Она ничего не чувствовала.
Пара искорок упала вниз и девушка проводила их взглядом. “Растаяли сразу же…” Девушка непроизвольно сжала пальцы на перилах кованого балкона, подумала и положила окурок в баночку из-под краски, уже полную сигарет. Вокруг нее вечерний Лион жил своей жизнью, а далеко внизу неспешно плыли в дорожном потоке машины, отсвечивая красным светом габаритных огней. Плавное, беспорядочное движение, которое никогда не закончится.
Теплый осенний ветер коснулся лица и разметал светлые волосы. Адели поправила их, задев пальцем потекшую тушь, и засмотрелась на группы случайных прохожих. Такие счастливые, свободные...
- Грудастая ж ты с-сука! - вырвалось наконец у Адели.
Она зашлась в хриплом кашле, устыдившись саму себя. Второй порыв ветра повеял холодом, и из покрасневших глаз снова полились слезы. Девушка машинально вытерлась рукавом старого свитера, беззвучно выругалась на черные пятна и вышла с балкона обратно в комнату.
Закрыла за собой дверь, сняла грязный свитер и бросила его в угол кровати, на кучу порванных писем и фотографий, которых было слишком много, чтобы быстро убрать, - да ей и не хотелось. Поэтому Адели устало смахнула их на пол, к разбитой раме и фрагментам стекла, поправила подушку под головой и вытянулась, глядя в потолок: единственное место, где ничего еще не было разбито и сломано. Это немного бесило, но француженка поймала себя на мысли, что без хаоса в боковом зрении белое полотно потолка, на котором почти не было трещин и неровностей, - успокаивало. Может быть, слишком сильно.
Адели вздохнула, закрыла голубые глаза и повернулась на бок, положив голову на сомкнутые ладони. Правая рука немного болела, - на ней был свежий синяк от удара, который чуть не разбил скулу. Если бы кто-нибудь ей сказал, что такое возможно… “Что ты в ней нашел, Андре?” - подумала девушка и сжалась в комок. - “Чем она оказалась лучше? Любила сильнее? Была смазливее? Или просто каждый раз раздвигала ноги, готовая ублажить..?”
Наверное, последнее.
Чертова сука.
Она почувствовала неладное неделю назад, когда заметила приоткрытую щель для газет в двери внизу. Ее всегда немного заедало, когда почтальон доставлял счета, но в тот день Адели никакой корреспонденции не ждала. Музыкант тогда отшутился, но девушке показалось, что его смех был немного наигранным.
А потом она нашла этот треклятый номер.
...Адели и Андрэ познакомились в Лувре три года назад, в 1960-м. Ей тогда едва исполнилось восемнадцать, и это была ее первая поездка в Париж. У работ Караваджо была большая очередь, поэтому она решила посмотреть на Веласкеса. Адели не очень нравился его стиль, но интересовала живопись эпохи Возрождения, - особенно контраст игры света и тени, придающий особенную выразительность лицам и позам. Все эти праздные флорентийцы, разодетые стражники и венецианские дожи с пышными воротниками в художественной полутьме… "Похожи на напыщенных индюков - или на политиков в предвыборной гонке", - сказал тогда оказавшихся рядом незнакомец, улыбнулся в ответ на смешок и представился. Адели не знала, что свяжет с этим человеком следующие годы, - и это будут счастливые и спокойные, самые лучшие годы в её только начавшейся юной жизни… Если бы только она не позвонила на этот номер.
Хотя что изменилось бы, если бы она отмахнулась от недомолвок и неувязок? Это не было домыслом или резким выводом на эмоциях. Они давно общались, виделись у неё за спиной. По голосу и тому, как незнакомка на проводе назвала имя её кавалера, Адели поняла, как долго обманывала саму себя.
"Сама, дура, виновата. Не видеть так долго…"
Девушка отвернулась к стене и сжалась в комок. Слезы снова начали поступать, но сейчас гасить их не было смысла. Внутри была пустота, тишина… и болезненное, странное облегчение. "Худшее произошло. Свадьбы не будет"
Как долго она копила на нее! Откладывала последние два года с зарплаты газетной художницы и частного рисовальщика, распланировала вдоль и поперёк… Почему он так сделал? Сколько бы это ни длилось… он же знал, что это ее ранит, если правда выйдет наружу. Она же не дура… или дура?
В любом случае, сейчас она снова одна. Разбитая, в пустой и прохладной квартире, на пять лет старше и в десятки раз уязвимее, чем раньше… свободная идти, куда только захочет, делать все, что захочет.
"В этом нет твоей вины," - Адели представила тихий голос давно умершего отца и размазала кулаком снова влажную тушь, - "Ты не виновата", ты бы так мне сказал". Девушка выдохнула и прошептала, обращаясь в пустоту:
- Я правда старалась, всю себя посвятила. Не давала ни малейшего повода в себе усомниться, оставила друзей и семью, пыталась быть сильной и в-в-верной…
" А оказалось, что играю в эту игру одна."
Француженка тяжело выдохнула и повернулась на спину. Она собралась поправить неудобно скомковавшуюся подушку, когда ей пришла в голову мысль, которую раньше она всегда отталкивала, откладывая на потом и на лучшее время.
Путешествие.
Сорваться с места - и в поезд.
Когда, если не сейчас?
Она давно хотела увидеть остальную Европу, побывать в Штатах, посетить Англию… посмотреть, как живут люди других культур и традиций, развеяться, набраться новых впечатлений и заскучать по дому. Раньше её удерживало чувство ответственности, мысли о будущем, которое она страстно хотела приблизить и работала день ото дня, сохраняя каждый франк и борясь за каждую возможность ещё немного заработать, еще сильнее ухватиться за слабое положение молодой, никому не известной незамужней девушки из провинции, которая всего хотела добиться сама - и добилась бы, если бы не та встреча в музее.
"Ты разбил меня на куски, - подумала Адели, - но не разрушил. Я соберу себя заново, назло тебе и таким, как ты. Стану сильнее, мудрее, свободнее и счастливее. Докажу себе, что смогу все сама."
Девушка выпрямилась и встала со старой кровати. Поправила лифчик, прошлась расческой по не длинным, но растрепанным светлым волосам. Посмотрела в окно, где первые лучи тихого рассвета уже легли на фонтан площади Терро, отодвинула почти сорванную с гардины тюль и открыла дубовый комод, чтобы достать дорожную сумку и когда-то давно, еще в молодости, подготовленные документы на выезд, - больше здесь ничего ее не держало.
Когда Адели закончила быстрые сборы, оставила прощальную записку с деньгами хозяйке и окинула взглядом квартирку в последний раз, то поняла, что не решила главного - куда направиться. На секунду ей стало страшно, - она и вправду начинает эту авантюру? Что она будет делать на новом месте, без работы и новых денег? Сможет ли найти новых друзей и залечить разбитое сердце..? Адели вскинула руки, сжала кулаки и закусила пухленькую губу, чтобы унять волнение. "Спокойно, все будет хорошо. Я решу все проблемы, сама. Деньги у меня есть, мне нужен отдых и время побыть одной, которые я могу себе позволить. Всё хорошо." И неважно, куда именно она отправится - сойдёт любая точка в качестве первого пункта назначения.
Адели на секунду задумалась и улыбнулась. Когда-то она начинала учить немецкий…
- Увидимся в Бонне, новая жизнь.
***
...Когда через день девушка наконец добралась до Германии с пересадками, сошла с последнего поезда и покинула центральный вокзал, то чуть не поранилась: в нее врезался преследующий кого-то полицейский и от неожиданности она чуть выронила плотно набитую сумку.
- Эншульдигунг, - извинился усатый жандарм, удержал Адели от падения и перешел на ломаный английский: - Дас ист мой вина, соррен! Фы не поранились?
- Вилен данк, - закивала запыхавшаяся путешественница и прижала к себе саквояж, - все хорошо. Что происходит?
- Штрассенунруэн, cтудентен… - недовольно повел рукой рукой мужчина в форме и только сейчас Адели заметила, сколько вокруг людей. Вся улица была запружена толпой молодых юношей и девушек с транспарантами и плакатами; часть толпы перекрыла соседнюю дорогу и что-то кричала в сторону гудящих машин и стражей порядка, неуклюже пытающихся остановить демонстрацию. Люди все прибывали и прибывали, и Адели почувствовала легкий страх. А она думала, в Западном Берлине будет непросто...
- Зами видейт, - закончил, с трудом подбирая слова, постовой, - песпорятки, протесте.
- Но против чего? Что они требуют?
Жандарм нахмурился:
- Мой саработок не такой большой, чтобы я еще и расбираться, чего они треповать. Работать нужно и учиться, а не на улицах шуметь. Поколение богатых бездельников… - Мимо с криком пробежал очередной демонстрант и полисмен окликнул его: - Эй, эй! Простийте еще раз, - извинился служивый еще раз и продолжил погоню за новым нарушителем: - Хальт, икх саг диэ! Стоят!..
Адели прижалась к краю улицы, обошла трамвайную остановку и отправилась наверх, к центру города. Мимо нее проходили десятки и сотни опрятных молодых людей и красивых парочек, держащихся за руки и несущих самодельные плакаты с надписями “Мы за свободу!”, “Нет сближению с Восточным блоком!”, “Капитализм - тот же фашизм, мы устали от фюреров”, “Правительство Брандта - в отставку!”. Девушка вздрогнула, когда заметила бутылку и тряпку в руках одного из протестующих, - он протер ее, снял жестяную крышку и сделал несколько глотков, после чего предложил спутнице. Адели поежилась и ускорила шаг. “Отлично, - подумала она, - теперь ты в каждой содовой будешь видеть коктейль Молотова. Нужно сделать паузу”. К счастью, как раз рядом она увидела вывеску небольшого кафе.
- Гутен таг, - поздоровалась она с официанткой, когда сняла легкое пальто, сложила его на дорожной сумке и уселась на мягкий вельветовый диван. Молодая стройная девушка собралась положить перед гостьей меню, но Адели остановила ее усталым взмахом руки: - Айнен коффи, битте. Капучино, если есть?
- Натюрликх, одну минуту - кивнула официантка и сделала пару строк в блокноте, - Что-то еще шелаете? Мошете говорит по-английский, я пойму.
- Спасибо, - Адели выдохнула, распрямила плечи и осмотрелась вокруг. В кафе почти никого не было, только какой-то мужчина с газетой за столиком напротив, она даже не заметила его сначала. В других обстоятельствах Адели бы села за другой столик, но сейчас она слишком устала для таких глупостей. И потом, она здесь всего лишь на время, когда демонстрация стихнет. “Приятный интерьер…” - Может быть, у вас есть эти, как их называют… - Адели нахмурилась, пытаясь вспомнить слово,, - чизкейки? Простите, английский тоже не мой родной.
- Фсе хорошо, - улыбнулась брюнетка. - Да, у нас есть чискейк, нью-йорк вас устроит?
- Конечно, большое спасибо. - Путешественница выдохнула и устроилась поудобнее на мягком диване. - Данке шон.
- Не за что, вам спасибо, что зашли.
Девушка ушла, а Адели снова посмотрела в окно. Люди все шли и шли, гул голосов не смолкал, где-то завыла сирена. “Интересно, - задумалась француженка, - если бы я была на их месте, я бы тоже была одной из них?..” Что им может не нравиться? Все газеты пишут о послевоенном экономическом чуде Германии, - вернее, новой немецкой республики. С восточной частью, которую опекали Советы, все было далеко не так хорошо, - она читала, что еще несколько лет назад жители Восточного Берлина так массово уходили на запад, где были выше зарплаты и уровень жизни, что разделенный после войны город решили разграничить стеной, чтобы оформить разделение двух государств. Конечно, в этом было много политики, которой Адели совершенно не интересовалась, - поэтому ей было безразлично, что и где происходит; она о смерти Сталина-то узнала в двадцать лет, а о второй мировой имела очень смутное представление (к счастью, она родилась во время немецкой оккупации Парижа)...
Девушка почувствовала на себе чье-то внимание - и встретилась взглядом с незнакомцем, которого заметила в зале раньше. Он приветливо улыбнулся, отложил утреннюю газету и произнес негромким голосом:
- Тоже пережидаете бурю?
Мужчине было под сорок, у него были темные волосы и густые, низко нависшие брови. Серьезный, но при этом мягкий и добрый взгляд из-под узких очков (почему-то Адели подумала, что он похож на учителя старших классов), внимательные карие глаза, широкие скулы и седая, короткая бородка-эспаньолка. Почему-то девушка сразу почувствовала к нему доверие.
- Д-да, - усмехнулась пришедшему в голову каламбуру Адели, - погода вообще нелетная.
- Это точно, - одобрительно кивнул мужчина, добавил несколько сахарных кубиков в чашку и помешал уже достаточно теплый чай. - Вы только с вокзала?..
- По сумке поняли?
- Не только, ха-ха. - Сосед путешественницы по залу поправил лежащую на портфеле шляпу и огляделся. - Сюда часто заглядывают туристы или проезжие, - я живу недалеко, здесь часто столоваюсь. Вы не похожи на местную - взять хотя бы ваш акцент.
- У вас он тоже есть, - прищурилась Адели. - Еле заметный.
- Что верно, то верно, - развел руками новый знакомый. - Эмигрант никогда не расстанется со своими корнями… как бы он ни хотел этого.
- Вас преследует ваше прошлое?
- Надеюсь, что нет. А вас?
- Сама не знаю, - вздохнула Адели и опустила глаза. - Бегу от него…
- Что-то оставили дома? - внимательно сложил перед собой руки ее собеседник. Девушка помолчала.
- У меня его нет. И никогда не было.
- Тогда между нами много общего. - Мужчина сделал предупредительный знак, встал из-за своего стола, подошел, наклонился и протянул руку: - Кстати, меня зовут Алексей, Алексей Воробьев. Я хирург частной практики.
- Советский..? - насторожилась Адели, протянув руку в ответ, и тут же мысленно хлопнула себя по лицу. Какая глупость!
- Обижаете, - покачал головой Воробьев и мягко пожал руку девушки, после чего иронично усмехнулась: - Хотя да, само собой, я шпион Москвы в ГДР, собираю развед-информацию, чтобы направить ее в Кремль в папочке Андропову.
- Простите. - Француженке стало по-настоящему неловко. Судить о человеке по имени...
- Советский не значит русский, - немного жестко продолжил Алексей и его голос дрогнул, - а русский - не значит советский. - Девушке захотелось вжаться в кресло, ей показалось, что она увидела скрытую боль и что-то, что Воробьев хотел бы забыть. Но тот уже смягчился и сам, кажется, почувствовал неуместность вспышки эмоций. - Простите за лекции, личная история. А вас как зовут?
- Адели. Адели Дюмон, я из Парижа. - “Интересно, какой была его история?..”
- Приятно познакомиться, Адели. - Воробьев сложил руки за спиной и задумался о чем-то. - Что же до наших историй… - он вздохнул и поджал губы. - Как сказал один мой друг когда-то давно, “нас не определяет наше прошлое, это мы его определяем…” Неважно, откуда мы прибыли, важно - куда мы придем и кем станем.
- Согласна, - кивнула Дюмон и только сейчас заметила, что Воробьев все еще стоит на ногах. - Да вы садитесь-садитесь, присаживайтесь.
- Благодарю. - Алексей сел за другой край столика и задумчиво сложил руки. - Эх, старина...
Адели участливо посмотрела на него.
- Вы давно не общались с вашим другом?
Врач задумчиво пожал плечами.
- Да, лет пять-шесть, наверное, уже.
- Что-то случилось?
- Мелочь, как сейчас видится. - Воробьев обернулся, чтобы попросить пришедшую с чизкейком и кофе официантку принести и ему капучино. - Я тогда погорячился, он тоже лишнего сказал… так и расстались.
- Наверное, это было чувствительным, - Дюпон пригубила напиток и попробовала десерт.
- Да… в этот год от меня ушла жена.
- Господи, - воскликнула Адели с набитым ртом. - Не к вашему другу, надеюсь?
- Нет… нет. - Воробьев вздохнул и поднял брови. - Там все чуть сложнее. Но я не злюсь на нее, уже нет. Кажется, сейчас я ее даже понимаю.
“Что же тогда произошло?..”
- Я рада, что вы не держите зла на супругу, - Дюпон наконец распробовала мини-торт и он ей очень понравился. - Может быть, вы могли бы и с этим другом помириться? - сказала она, предложив десерт Воробьеву. Он жестом отказался, нахмурился и сложил руки на груди:
- Да, я много думал об этом. Судьба свела нас из разных стран, а потом раскидала обратно, но… время меняется. Мы меняемся… - Алексей посмотрел в потолок, а потом - прямо в глаза Адели: - Я бы хотел отыграть все назад. Мы могли бы вернуть то славное время приключений и открытий, проверить, не слишком ли мы стары уже для таких безрассудных вещей…
Адели Дюпон так захватили эти слова, что она забыла об остывающем кофе.
- Боже, вы так интересно об этом говорите… - прошептала она. - Я бы хотела вам помочь навести мосты. Расскажите о своем друге подробнее?
- О Прейфилде?.. - вернулся из воспоминаний Воробьев.
- Ну… да?
- Так, - прищурился доктор и выпрямился, - я до сих пор не назвал его фамилию, а сейчас вы никак не отреагировали.
- А должна была? - прищурилась Адели.
Повисла пауза.
- Погодите, - нахмурился Воробьев. - Сколько вам лет?
Дюпон это задело.
- Достаточно, чтобы не отвечать на подобный вопрос.
- Простите, я не об этом, - извинился Алексей и взял паузу. - Вы никогда не слышали о Прейфилде? Эдварде Грегори Прейфилде?..
- Н-нет?
- Странно, в Париже о нем точно должны были слышать.
- Я жила в Париже, но не родилась в нем, - сухо ответила Адели.
- Извините меня, - сдал назад Воробьев и помолчал. - Одно из немногих, чем я по-настоящему горжусь, - это знакомство с этим человеком. В свое время он был великим, не побоюсь этого слова, ученым. Изобретателем, визионером. - Русский эмигрант впервые по-настоящему широко улыбнулся. - Неутомимым искателем приключений, истинным британцем, которого не останавливало ничего. Где мы с ним и его командой не побывали, вы бы только знали…
- И вы не общаетесь семь лет, - скрестила руки на груди девушка.
- Пять или шесть, - потупил взгляд Воробьев. - Н-да.
Потом демонстрантов за окном существенно поредел. Адели отрезала еще кусочек чизкейка и протянула:
- Знаете, я здесь проездом в эдаком импровизированном кругосветном путешествии…
- Очень необычный выбор для молодой леди, - вставил Воробьев, на что Дюпол захотелось шикнуть:
- ...не начинайте. Если хотите, я бы могла передать этому Прейфилду весточку от вас.
Воробьев скептично поднял бровь:
- Вам настолько безразлично, куда ехать?
- Практически. - Адели поправила сложенную куртку, соскальзывающую с дорожной сумки, и допила кофе. - Как я сказала, - продолжила она, - у меня нет ничего, к чему можно было вернуться. Хочется начать новую жизнь.
- Что ж, хорошо. - Алексей нахмурился и после небольшого молчания сказал: - Да, я бы хотел, чтобы вы передали привет. Года три назад я пытался начать с ним переписку, но потом он перестал отвечать, - надеюсь, ничего не случилось.
- Я передам ему привет, - кивнула серьезно девушка. - Где он живет?
- В Соединенных Штатах Америки. - Воробьев снова усмехнулся: - Эйзенхауэр лично дал ему гражданство после помощи с поиском Гитлера в пятидесятых.
- Погодите… он же застрелился в своем бункере в конце войны.
- Точно, точно, так они всем сказали. - Воробьев прищурился и улыбнулся: - Значит, кого-то другого засосало в черную дыру в перуанских джунглях.
***
- Странная была шутка, - подумала Адели, снова вспоминая этот разговор про себя, когда спускалась по эскалатору несколькими днями позднее. Она придержала новый чемодан за наклонившуюся ручку и посмотрела вниз.
Людей в аэропорту Джона Ф. Кеннеди сегодня было немного. Редкие парочки, провожающие и встречающие, пара музыкантов с гитарами, заблудившийся хиппи, пытающийся разобраться в схеме залов… было раннее утро пятницы и часть рейсов отложили из-за легкого шторма у восточного побережья.
Адели сверилась с маленькими часами на руках, - если немного ускориться, то можно успеть на автобус до Нью-Йорка… не самый быстрый, зато дешевый способ добраться до самой “Столицы мира”, чтобы посмотреть на Эмпайр Стейт Билдинг, Золотое Яблоко и совсем свежую новостройку, южную и северную башни-близнецы. Когда ещё стоит увидеть мир, как не сейчас!
- Какая подозрительно особа, ты посмотри, - сказал кто-то вполголоса у Адели за спиной. Она вздрогнула, заморгала, но решила не подавать виду.
-И правда, - ответил второй голос, чуть ближе и старше. - Чего это она тут совсем одна?
Адели поджала губы и обернулась на соседей по ленте эскалатора выше.
- Послушайте…
- Извините, мэм, - смутился стоявший полицейский-блондин, - мы не о вас.
- У вас все хорошо? - поинтересовался второй коп, немолодой усатый брюнет. - Чем-то можем помочь?
- Н-нет, извините тоже.
Дюпон с легким чувством стыда повернулась обратно и приготовился спуститься на твердую поверхность. Интересно, о ком говорили эти копы?
Она поставила чемодан на колеса, откатила его в сторону, начала поправлять смявшееся пальто и услышала, как полисмены продолжили разговор:
"Думаешь, стоит проверить у неё документы?" "Брось, это всего лишь ребёнок. Наверное, мама ушла в магазин… Да и хрен с ними, китаёзами. У нас и так хватает своих проблем. Про "Чёрных пантер" уже слышал?.. " - "Угу, эти цветные вообще обнаглели…"
Девушку передернуло и ей захотелось схватиться за что-то, чтобы выровнять сердечный ритм." Страна свободы", да?" - подумала она с легкой злостью. Мужчинам легко рубить сплеча, клеить ярлыки и, не задумываясь, идти дальше… это их мир, их правила. А все, кто не вписывается в нормы, или кому не повезло родиться не того пола... "Мы все - цветные и китаезы"
Адели сжала кулаки, осмотрелась и заметила невысокую девочку лет двенадцати. У нее были темные, коротко остриженные волосы, много раз штопаная одежда не по размеру (“Интересная куртка… это летные нашивки?”) и новые, начищенные до блеска ботинки. Она стояла у схемы залов аэропорта, сжимала потрепанный портфель и отстраненно смотрела на взлетную полосу через панорамные окна. У девушки сжалось сердце. “Совсем одна…”
Француженка подошла к незнакомке и неловко закашлялась.
- Милая, тебе помочь?
Девочка посмотрела на нее (Адели раньше не встречала людей с таким разрезом глаз), но ничего не ответила.
- Где твоя мама..? - неуверенно продолжила Дюпон. - Ты одна здесь?
Потеряшка сжала портфель еще сильнее и снова начала смотреть на посадочную полосу за окном.
- Прости, ты вообще… говоришь по-английски? - Адели опустилась на корточки, чтобы не смотреть на молчаливую собеседницу снизу вверх. - Понимаешь меня?
Если это и было так, то азиатская беженка не подавала виду.
- Погоди…
Девушка подкатила дорожную сумку, нашла в ней записную книжку и шариковую ручку и написала большими буквами на пустом развороте: “Я могу помочь?”
Девочка посмотрела на надпись и покачала головой.
- Ну ладно…
Адели в замешательстве поднялась на ноги, неуклюже кивнула (азиатка тоже вежливо поклонилась в ответ) и покатила свой чемодан по направлению к выходу. “Ну, всем на свете не поможешь, с каждым не подружишься... ”
Азиатка подняла с пола записную книжку, которую оставила француженка,
***
Адели остановилась в отеле “Уолкотт”, неподалеку от Пятого авеню и Бродвея. Она поселилась в двухместном номере на пятом этаже, вполне уютном и тихом, с хорошей шумоизоляцией. Когда девушка распаковала немногочисленный багаж и откинулась на мягкую кровать с фиолетовым одеялом, то прислушалась к своим ощущениям и впервые за долгое время улыбнулась. Нервная дрожь, которая била ее почти все время, начиная с той самой ночи разрыва в Лионе, наконец прошла. “Я в другом полушарии, на другом конце света… можно начать все сначала, будто прошлого нет: оно стерто, как неудачный эскиз на бумаге...” Кстати, о бумаге.
Дюпон приподнялась с постели и дотянулась до наплечной сумки на тумбочке. Выложила часть вещей, навела внутри порядок. Любимая записная книжка была исписана почти до половины - и в ней еще не было зарисовок. “Когда я вообще рисовала в последний раз?” - задумалась Адели. Месяц, два назад?.. И это было по работе, для передовиц “Ля Дофин Либере” и частных заказчиков портретистов. Бесконечный стресс и постоянные попытки заработать больше, чтобы хватило на свадьбу, путешествие и достойную жизнь, - в то время, как он пользовался ее доверием и вел поганую двойную жизнь на две семьи… “Будь ты проклят, Андрэ”.
Адели помассировала виски, встала с кровати и дошла до мини-бара, где налила себе немного мартини. Спиртное отдалось легкой тяжестью в голове. Девушка снова уселась на кровать, обхватила себя руками и посидела в тишине, прислушиваясь к слабому гулу машин и далекому уличному шуму внизу. Что же все-таки делать, как уйти от прежней жизни…
“Я могу помочь?” - задавали вопрос крупные буквы на пустом развороте записной книжки. Дюпон задумалась.
И уверенно зачеркнула вопросительный знак вместе с последним словом.
***
Звякнул дверной звонок и молодая темнокожая девушка c пышной прической приветливо обернулась за прилавком:
- Доброго дня, мэм!
Адели улыбнулась в ответ и неловко переступила порог.
- Вам чего-нибудь подсказать? - продолжила доброжелательная продавщица и протянула руку: - Я Чарли Джонс, кстати, буду рада помочь.
- Очень приятно, просто Адели, спасибо огромное, - француженка, замешкавшись, ответила на рукопожатие и осмотрелась. Небольшой магазинчик художественных принадлежностей на углу Ван-Нест авеню в Бронксе выглядел немного захламленным, но полным полезных вещей. Но на самом деле Дюпон пришла сюда с одной целью. - У вас есть альбомы для зарисовок? Я не взяла с собой, а записную книжку уже исписала. Кстати, ежедневники или блокноты у вас тоже есть?
- Конечно же есть. Вам альбом в письменный лист или побольше?..
Посетительница не сразу вспомнила о разнице стандартов.
- Пожалуй, обычного А4 достаточно.
- Значит, письменный… Чарли Джонс наклонилась и выложила на прилавок несколько альбомов: - Вот, посмотрите. Есть фабричной готовки и крафтовые.
Адели перебрала их и внимательно пролистала.
- Красивая обложка, и качество бумаги вроде хорошее. Возьму этот, пожалуйста.
- Замечательно… - Продавщица кивнула, будто не сомневалась в выборе гостьи, и отложила ненужные варианты в сторону. - С вас доллар и десять центов. Давно рисуете?
- Всю свою жизнь, - ответила молодая женщина, расплачиваясь за покупку. Чарли сложила руки на груди:
- Так и знала, сестра, - глаз уже наметан. Я тоже немного рисую, но… - Темнокожая продавщица пожала плечами и погрустнела. - Приходится подрабатывать тем, что есть.
Адели уже собиралась убрать альбом в сумку, но передумала и решила присмотреться к покупке.
- Погодите, - произнесла она. - Это ваша работа?..
Девушка только сейчас заметила, что твердая обложка с узором в стиле арт-деко и стилизованной женской фигурой расписана акварелью вручную.
- А-ага, - кивнула Джонс и засунула руки в карманы брюк. - Весь крафт в моем магазине - самодельный.
- Проклятье, не знала. Очень красиво… - Адели почему-то стало неловко и даже стыдно: она чуть не пропустила магазин местной художницы во время первой за три дня длительной прогулки по Нью-Йорку. - Слушайте, да у вас настоящий талант!
- Спасибо, многие говорят. Но талант не талант, - а нашему брату еще не сильно везет. - Чарли вздохнула и доверительно начала: - Слышали про Малкольма..?
- Да, читала в газетах… - кивнула Адели. - Жаль, что его убили прошлой весной. Великий был человек.
- Ага. Мудрый Малкольм... кто будет следующим - Мартин Лютер Кинг? - продавщица поджала губы и поправила лежащую на краю столешницы стопку свежих газет. - Иногда я не понимаю, почему это случается. Мы ведь такие же люди, как… - девушка предупреждающе вытянула руки. - Простите, мэм. Вы точно не отсюда, вы белая и вам не понять, что значит быть черной. Ваша мать не ездила в автобусе на местах для цветных.
- Я понимаю прекрасно… - прошептала Дюпон. - И знаете, почему?
- Почему?
Эта мысль давно была у Адели в голове.
- Потому что я женщина, - ответила она. - И вы - женщина. Мы обе живем в мире мужчин.
- Это не совсем то… - попыталась возразить продавщица, но гостья поспешила закончить:
- Почти то же. Мы значим не меньше, чем остальные, и наш голос будет услышан. - Адели подошла ближе и произнесла со всей уверенностью и спокойствием, на какие была способна: - Когда-нибудь мир изменится, Чарли. И жизни всех будут иметь значение, не только... белых и не только мужчин.
- Вы правы, - задумчиво начала Чарли и энергия Дюпон передалась ей. - Я расшибусь, - продолжила она с пылом, - но сделаю все, чтобы моя дочка могла ходить в школу вместе с другими детьми. Чтобы на нее не показывали пальцем и не дразнили, чтобы у нее было будущее лучше, чем у нас.
- У вас все получится, Чарли. - Девушка приобняла темнокожую художницу за плечо и добавила: - Мы все обязательно победим.
- Победим, - повторила хозяйка лавки и выдохнула. - Спасибо, Адели.
- Вам спасибо за отличный альбом! - Дюпон сложила покупку в сумочку, перебросила ее через плечо и попрощалась с новой знакомой: - Обязательно рекомендую вас своим знакомым при случае.
Чарли Джонс поправила набор кистей на прилавке и рассмеялась:
- Передайте от меня привет Энди Уорхолу, если встретите!
***
“Что ж, а это мысль…”
Адели шла обратно и размышляла, кого вероятнее всего встретить случайно в Большом Яблоке, Уорхола или Боба Дилана, когда вспомнила, что забыла купить новый ежедневник для записей. Возвращаться к Чарли было не с руки и Дюпон почти огорчилась, но тут ее внимание привлекла табличка улицы, по которой она шла: “172-я Восток-Стрит”. Именно здесь, в Бронксе, должен жить странный друг ее нового немецкого знакомого из советской России!
Девушка напрягла память: Воробьев назвал ей адрес - восток улицы 172-й, дом 1041, апартаменты 24. Это буквально за поворотом!
Адели задумалась, стоит ли врываться без приглашения. Может быть, стоит позвонить или отправить письмо?.. Но сколько еще она пробудет в Нью-Йорке… и потом, Алексей сомневался в правильности номера телефона - прошло много лет с тех пор, как они разминулись. Будет ли уместно нанести такой нежданный визит?
С другой стороны, Прейфилд наверняка будет рад посетителю. Одинокий ученый на пенсии вряд ли чем-то особенно занят или пресыщен вниманием публики. Может быть, неожиданная гостья и весточка от старого друга поднимут ему настроение, если он встал не с той ноги?..
- Не проверишь - не узнаешь… - сказала Адели сама себе, собралась с духом и повернула к нужному дому.
Когда она вышла из старого дребезжащего лифта, то не сразу нашла нужную квартиру из-за плохого света. На крупной монстере в кадке был толстый слой пыли, кресло в углу явно давно не использовалось, а кажущийся в полутьме нежилым коридор был захламлен старыми вещами и показался ей немного пугающим. “Я ошиблась адресом?...”
Она постучалась в двадцать четвертую квартиру и поправила прическу. За дверью послышался голос, потом какой-то шум, звук удара, высокий женский голос, вскрик младенца и снова мужская речь, теперь уже ближе. Дюпон едва успела сменить нахмурившееся выражение лица на приветливое, когда прозвенела дверная цепочка и в дверном проеме показалось смуглое лицо с щетиной и кустистыми бровями.
- Профессор Прейфилд? - с надеждой и неуверенностью спросила Адели. Незнакомец с арабским акцентом округлил большие глаза:
- Чаво?
Это точно не был университетский ученый.
- Извините, - Адели постаралась спросить громкой и четко, по возможности без собственного акцента, - Эдвард Прейфилд ведь здесь живет?
Неожиданный квартирант встревоженно замотал головой:
- Парастите, по английский я не гаварить харашо. - Он оглянулся и добавил: - Мой жена тоже.
- Махмуд, мин хэда? - тут же послышался резкий окрик за хозяином квартиры. - Тард альду’уф бисратэ!
Человек с Востока стиснул дверной косяк, зажмурился, снова оглянулся назад, посмотрел на гостью и нехотя произнес, прежде чем исчезнуть за дверью:
- Чичас, падажжите.
Адели сложила руки на груди и принялась ждать, пока мужчина не появился снова с неуклюже оторванным куском бумаги, на котором были неровно написанный набор цифр.
- Вот тэль’афон, - быстро и доверительно начал мигрант, - я квартиру купил у него, чилавек хароший. Все, девющка, мне пора. - На этих словах он закрыл дверь и Адели услышала громкое “Фатима, хасананаан мадха так!”
Девушка постояла растерянно минуту, пытаясь уложить в голове произошедшее (“Фатима и Махмуд, - ну ладно…”), после чего бросила взгляд на листок с номером агента недвижимости и уверенно отправилась обратно по коридору вниз.
***
- Алло, здравствуйте! Хорошо слышно? Простите, я звоню с улицы, на Бродвее же всегда шумно? Меня зовут Адели Дюпон, да, знаю, я не отсюда и мне дал ваш номер один ваш клиент. Нет, мне ничего пока не нужно. Я искала старого, скажем так, друга, но оказалось, что он уже съехал со старой квартиры. Вы не могли бы подсказать его новый адрес? Я понимаю, что конфиденциально, но послушайте… нет, постойте, мне просто нужно навестить человека. Эдвард Прейфилд - вы слышали о таком? Что? Да-да, спасибо. Хорошо, запишу… подождите, достану бумагу… Точно в этом районе? Большое спасибо, - д-да, обязательно передам. Еще раз спасибо!
Адели аккуратно положила трубку и вышла из телефонной будки. Все складывалось. Поначалу неудача с квартирой ученого ее поставила впросак, но разговор с риэлтором успокоил ее. Воробьев давно был в размолвке с Прейфилдом, он не мог знать, что за эти годы тот переехал из Бронкса - это нормально, люди часто меняют дома. Но по какой причине он это сделал? Квартира стала не по карману, он не мог содержать себя и был вынужден найти жилище дешевле?.. “И к тому же еще остался должен двадцать долларов, - напомнила себе Адели. - Вместе с тем, куда именно он переехал, картина выходит не очень радужная…”
Она закрыла дверь будки, поправила волосы и воротник пальто, подошла к краю дороги и подняла руку, останавливая такси. Через минуту перед ней остановился желтый кэб с черно-шашечной табличкой, она постучалась в боковое стекло машины и спросила “Добрый день, сможете довезти в Гарлем?..”
***
- Нет войне! Вьетнам - для вьетнамцев! Верните наших солдат домой!
“Что же мне так не везет-то…” - подумала девушка, когда расплатилась с таксистом и вышла из автомобиля. Вокруг нее снова, как и полторы недели назад, бушевала толпа протестующих, теперь уже американских студентов. Пестрая колонна людей медленно шла твердой поступью на другом конце улицы под одобрительные крики случайных прохожих, часть из которых присоединялась к шествию. Транспаранты с антивоенными лозунгами покачивались над толпой, одинокий полицейский вызывал подкрепление из соседнего отделения по таксофону, пока смуглые ребятишки разрисовывали его машину обидными граффити. Толпа становилась все больше, Адели почувствовала себя неуютно.“Серьезно, что с этим годом не так?”
Дюпон осторожно прошла по тротуару мимо парка Морнингсайд, надеясь, что ей не придется столкнуться с митингующими, которые направлялись на манифестацию в зеленой зоне у памятника министру XIX века Карлу Шурцу. Она прошла три сотни метров по Морнингсайд-драйв, достала купленную по дороге новую записную книжку и проверила адрес. “Так, агент недвижимости сказал, что обмен был обоюдным… мне нужен дом 410 на востоке улицы 117-й... кажется, это здесь.”
Второй дубль.
В доме не было лифта, так что француженке пришлось подняться на последний этаж пешком. На девятом этаже она отдышалась, поправила сбившуюся прядь волос и смятый рукав, собралась с духом и уверенно постучала в дверь 68-й квартиры.
- Мистер Прейфилд?.. - позвала Адели и прислушалась. Ни звука за дверью.
Она облизала губы, нахмурилась и решила постучать еще раз.
- Мистер Прейфилд!..
Никакого ответа.
Дюпон раздосадованно засунула руки в карманы пальто, подождала еще пару минут, ожидая услышать хоть какой-то шум из-за двери, потом повернулась, оттолкнула лежащую у нее на пути пустую бутылку и раздраженно ушла.
