Часть II. Глава 10
Яркий запах розовых бутонов.
Темные завитые локоны.
Ямочки на щечках.
Родинка в углу.
Смазанная темная помада.
Неуловимая улыбка.
Шелковое прикосновение.
Еле слышный шепот.
Ее акцент…
- Эд’уард.
Прейфилд сделал над собой усилие и разжал крепко закрытые глаза.
Полумрак не рассеялся.
Тишина тоже. Никаких звуков.
Или почти никаких.
Где-то за несколькими стенами послышался мелодичный перезвон, профессионально поставленный голос повторил несколько слов (мужчина разобрал по-русски “Говорит Москва!”) и зазвучала восторженно-серьезная симфоническая музыка. Ученый вслушался в почти забытый язык, но звук был слишком приглушенным, чтобы разобрать детали вечерних сводок. “Узнать бы, который час…”
Скрипнула дверь, звук приемника стал четче и послышались приближающиеся чеканные шаги. Задвижка в дверном отверстии отодвинулась, в нем мелькнули блестящие глаза и луч от ручного фонарика почти ослепил узника. Стоящий за дверью удовлетворительно хмыкнул и убрал фонарь, окошко с шумом закрылось и шаги удалились за угол. Отошедший от резкого света Прейфилд поморгал, покачал головой, откинулся к холодной стене и обхватил себя подрагивающими руками. В желудке разлилась болезненная пустота. Он посмотрел на жестяную кружку, в которой давно не осталось воды. Ни о каком питании речи до сих пор не было.
Сколько времени уже прошло? Трудно сказать, когда находишься в комнате размером два метра на два без окон, света и хорошей вентиляции. У него отобрали часы, очки, шнурки и ремень, реквизировали одежду, насильно обрили и сделали несколько снимков в профиль и анфас у старой стены с табличкой с именем и номером в руках.
Прейфилд мог бы задаться вопросом, какие есть правовые основания для его задержания, но он понимал, что у задержанного в Советской России судьба может быть любой степени незавидности. Гражданин - это собственность государства, и оно может распоряжаться им, как заблагорассудится ради своих целей. Эдвард знал, на что шел, и внутренне был готов даже к сталинскому сроку или расстрелу, если это поможет придать огласке его открытие и позволит остановить запущенную в сторону Юпитера бомбу-создатель звезды. Если ради спасения будущего нужно провести десять или двадцать лет в трудовом лагере… что ж, он был готов на все.
Время отвечать за ошибки.
Она бы поняла это и поддержала.
***
…Тридцать один год назад в тысячах километров от этого места, - не в лишенном света карцере советского комитета госбезопасности, а в солнечной аудитории оксфордского университета, - группа молодых людей оживленно обсуждала предстоящее прибытие очень важного гостя.
- Как они это вообще организовали?
- Ходят слухи, что Фрэнсис Джон Лис лично ездил в Штаты его упрашивать…
- Ну дела! Наш старичок дружит с такими людьми?!
- Смотри-ка, целый семинар с его участием!
- Что такое, ребята? - раздался бодрый голос из-за столпившихся у студенческой газеты голов. Часть однокашников обернулась, кто-то с ворчанием уступил пришедшему место.
- Ты с Луны свалился, Эд? - воскликнул высокий парень с восточным разрезом глаз. - К нам приехал сам Альберт Эйнштейн! Лекция уже завтра!
- Серьезно, Тим? Ты серьезно?! - Молодой Эдвард всплеснул руками, в комичном изумлении раскрыл рот и затряс своего друга за плечи. - Где он, в какой гостинице, можно ли к нему за автографом подлететь?!..
- Я знал, что тебе понравится, Филдси, - улыбнулся тот и мягко отстранился.
- Сам Эйнштейн, боже правый! - повторил двадцатилетний юноша и дотронулся до еще свежих шрамов на правой стороне лица. - Отец теории относительности, гений современной физики!
Тимоти Филдс картинно подвел глаза.
- Да, мы поняли, здесь учится самый большой почитатель немецкого ученого.
- Австрийского ученого, - внес важное уточнение Прейфилд. - И вообще, он давно живет в Принстоне, Нью-Джерси, и не считает себя немцем.
Его сосед по комнате пожал плечами.
- Ну и зря, Адольф не такой уж и грозный парень.
Эд бросил на него выразительный взгляд.
- Ты только евреям этого не говори. - Молодой человек вздохнул и сложил на груди щуплые руки. Он прекрасно помнил впечатления от поездки на олимпиаду два года назад и они, к сожалению, хорошо бились с тем, что он сейчас слышал. - Газеты пишут, в Берлине какое-то безумие: власти ведут этнические чистки, Бломберг с Риббентропом в открытую угрожают соседям, кто-то говорит о новой войне...
Тим усмехнулся:
- Ты о Германии, у которой и армии-то толковой после разгрома не было?.. - Мужчина с растрепанными волосами пренебрежительно махнул рукой. -- Читай больше этот марксистский бред. Пропаганда сплошная, а не пресса.
Эд только покачал головой, - и тут его взгляд привлекло новое лицо.
- Слушай, а это… кто эта новенькая?..
- А, эта? - Филдс бросил быстрый взгляд через толпу. - Понятия не имею. Кто-то из персонала.
- Не из потока?
- Нет… точно нет. - Тим нахмурил лоб и попытался вспомнить. - По-моему, она с Эйнштейном приехала, подготовить аудиторию, оборудование настроить... Слушай, да ты прямо спину выгнул. Интерес проснулся? Я думал, вы с Оливией…
- Все у нас с Оливией хорошо, - неубедительно бросил Эдвард. - И вообще, не твое это дело.
- Не мое так не мое, - пожал плечами его приятель, смерив его взглядом, - как скажешь, брат. Но вообще я тебе так скажу: с красотками знакомиться не тяжелый грех, ты ж не жениться на себе предлагаешь. Вперед и с песней!
- Что ж, в этом действительно есть своя логика, - неуверенно поправил воротник студент и снова посмотрел в сторону приглянувшейся ему особы. - Почему бы и нет, старина.
- Давай-давай, ромео!
Сосед по комнате с улыбкой поправил юному Прейфилду лацканы пиджака и его не напомаженные волосы, развернул от себя и легонько подтолкнул в сторону кафедры. Студент предпоследнего курса неуверенной походкой направился к девушке чуть старше него.
Незнакомка была почти одного роста с ним. У нее были большие выразительные глаза с подведенными ресницами и изящными бровями, тонкие губы в темной помаде, небольшая родинка на щеке, прямой нос с горбинкой, уложенные по последней моде темные волосы и позолоченная заколка в виде силуэта небольшой птицы на левой половине головы.
- Эм-м… гутен морген? - неловко поднял руку студент. Девушка вздрогнула и бросила на него цепкий взгляд:
- Что? Как вы догадались?
У молодой женщины был приятный, негромкий и высокий голос с немецким акцентом, уверенная подача и - почему-то Эдвард не смог не обратить на это внимание, - широкие и упругие бедра. Молодой человек смутился, отвел взгляд и неловко сунул руки в карманы брюк.
- Ну… я подумал, раз Эйнштейн из Германии, то и в-вы тоже могли быть оттуда же, раз вы с ним и приехали подготовить его выступление…
“Какой же глупый лепет!”
Лицо девушки смягчилось и она заметно расслабилась.
- Что ж, логика Эркюля Пуаро, тут не поспоришь.
- Данке шон, - поклонился ее собеседник. - Кстати, позвольте представиться, Эдвард Грегори Прейфилд, бакалавр наук первого класса, магистр и начинающий доктор астрофизики.
Девушка невольно улыбнулась и бросила на молодого человека более внимательный взгляд, в котором читались симпатия и искра интереса.
- Приятно познакомиться, герр Прейфилд, - она пожала вытянутую руку и представилась в ответ…
***
- ...Эвангелина Адельгейм, скромная австрийка…
Ее голос до сих пор звучал у него в голове так же четко, как и тридцать один год назад. И если и было что-то, о чем он жалел сейчас, коротая часы и дни в советской темнице, так это о том, что ему так и не хватило смелости поправить единственную деталь его старого кабинета, оставшуюся нетронутой: поднять давно упавшую фотокарточку в рамке на своем столе. Он откладывал этот момент так долго, как только мог, - и сейчас вполне возможно, что никогда не сможет это сделать. Если его обвинят в госизмене или шпионаже, сошлют в трудовой лагерь в Сибири, закроют в академгородке под Москвой или просто пустят пулю в затылок в подвале Лубянки, как в не такие далекие времена, - он никогда не увидит ясного взгляда ее умных глаз, навсегда сохраненных на фотоснимке. Единственного, что у него осталось.
Да и есть ли во всем этом смысл, если Земля обречена на уничтожение в горне перекроенной Солнечной Системы? Если знание о грядущей катастрофе умрет вместе с ним и его друзьям не получится достучаться до правительств ведущих стран, - то вся история человечества потеряет смысл. Мир просто не заметит, как окажется на пороге нового вымирания, - но на этот раз оно будет необратимым. Даже если у Земли есть еще несколько столетий до того, как Юпитер станет рукотворной звездой и перетянет на себя центр тяжести планетарной механики, человечеству придется сделать выбор: принять неизбежное и стать одной из потенциального миллионов мертвых цивилизаций на просторах космоса - или рискнуть и покинуть планету, а вместе с ней и саму звездную систему. Но будут ли к этому времени доступны технологии межзвездных перелетов длиной в человеческую жизнь, а не тысячелетия? И не уничтожит ли человечество себя в очередной мировой войне, только куда более страшной, чем две предыдущих?..
И вообще, достойны ли мы будущего, если не учимся на ошибках?
- Ну-ка, товарищ иностранный агент!
Прейфилд вздрогнул от громкого звука отпираемого замка со скрипом петель и зажмурился. Ему в лицо ударил свет из коридора, перекрываемый двумя высокими фигурами в строгой форме земляного цвета.
- Как там его по батеньке… - первый из солдат сверился с внушительной записной книжкой. - Мистер-твистер Эдуард Прейфельд, подъем! Товарищ генерал вас видеть желает.
- Руки за спину и без фокусов, - строго произнес второй охранник и подошел к ученому на тахте, чтобы силой поднять его на ноги и застегнуть руки в кандалы. - Нам сказали, какие вы трюки умеете делать... Дернетесь в сторону… видите этот “Макаров”?..
Эдвард отвел глаза в сторону, коротко кивнул и ответил, как мог, на русском:
- Я все понял, товарищ охранитель.
Тюремщики из КГБ переглянулись.
- Ого, ты смотри, почти без акцента! - Веселое настроение у надзирателя со списком улетучилось. - И борзый такой.
- Точно шпион. Хрен западный.
- Ничего, с буржуями работать мы умеем…
Военные взяли англичанина под мышки, и повели быстрым шагом прочь из камеры.
***
Стоящая у окна мощная фигура в военной форме с погонами и парой медалей обернулась.
- Рад снова видеть тебя в нашей прекрасной социалистической родине, Эдик, - прохрипел усатый мужчина с седыми висками, мешками под глазами и шрамом на шее, - и выдавил из себя подобие улыбки.
Прейфилд выпрямился на стуле, на который его бросил один из охранников, и потер уже затекшие запястья в наручниках друг о друга.
- Леонид… - ответил он, тщательно подбирая слова, но не интонацию. - Впечатляющий карьерный рост.
Генерал сделал вид, что не расслышал сарказма.
- Я метил в маршала, но этот негодяй Жуков меня обскакал. А ведь я даже не посылал трофейные ковры из Германии вагонами! - Великан раскинул руками и громко рассмеялся. - Ну что за система, а? Если бы Ленин был все еще жив…
Ученый покачал головой и осмотрел богато обставленный по советским меркам кабинет с бледно-зелеными стенами, гипсовым потолком, золоченой люстрой и портретом вождя русской революции с кепкой, в полный рост и вдохновляющей позе.
- Конечно, это всего лишь система, - Эдвард коротко кивнул и перевел недоверчивый взгляд на собеседника. Тот покачал головой, прошелся до резного стола и грузно уселся в кресло с прорезиненной обивкой.
- Я знаю, ты не веришь в наши идеи. Я и сам иногда сомневаюсь, той ли дорогой мы идем. - Седеющий мужчина посмотрел на все еще связанного пленника, пытаясь понять его состояние. - Но мы должны ей идти, понимаешь?
- Не уверен, товарищ Щербатов. - Прейфилд выдержал его взгляд. Военачальник вздохнул и перевел взгляд на большую карту мира на стене, утыканную флажками.
- Об этом не принято говорить, но мы наследники великой империи. - Генерал Щербатов отвел взгляд и поправил книги по истории у себя на столе. - И даже больше: мы сделали то, что оказалось не под силу царю: взяли судьбу в свои ладони, прошли через горнило гражданской войны и разрухи, выковали единую нацию, объединенную общим трудом и мечтой, одолели фашистскую гидру и первыми запустили человека в космос…
Ученый понимающе кивнул и заметил:
- Это действительно достойно восхищения. Я всегда уважал и ценил народы России.
- …в этом наша миссия, понимаешь? - Генерал Щербатов эмоционально приподнял руки. - Быть вторым полюсом многополярного мира, противовесом прогнившему демократией западному блоку, вашим вечным соперником и одновременно партнером. Тем, кто будет альтернативой порабощенному рабочему классу и примером для подражания.
Прейфилд покачал головой и попытался скрыть улыбку:
- Все это прекрасно, но я не совсем понимаю, какая роль в вашей системе уготована для меня.
- Нам нужны светлые умы, Эдуард, - устало положил руки на стол глава секретной службы. - Времени мало, ВПК не справляется. Нам нужно что-то, что поможет совершить рывок и одержать убедительную победу в холодной войне. Что упрочит баланс в нашу пользу.
- Разве ядерного оружия и водородной бомбы для этого недостаточно?
- У американцев и даже вас, англичан, все это уже есть! - Леонид Щербатов ударил по столу и бросил взгляд на вереницу более мелких портретов вождей по бокам от картины Ленина. Англичанин заметил, что Сталина среди них не было. - Нам нужен прорыв, что-то настолько невероятное и разрушительное, что заставит серьезнее относиться к нашим территориальным и дипломатическим претензиям. Что еще сильнее упрочит положение Советского Союза в пост-ялтинском мире.
Прейфилд пристально посмотрел на влиятельного коммуниста.
- Полагаю, у вас уже есть проект, над которым вы начали работу, но что-то пошло не так. Иначе вряд ли бы потратили столько сил и времени, чтобы доставить меня сюда.
Генерал улыбнулся в усы и дружелюбно сложил руки на груди.
- Вы гениальный ученый, так все говорят - и не зря, как я вижу. Так вот… - но Эдвард его перебил:
- …тогда вы уже знаете, что я не занимаюсь созданием оружия из принципиальных соображений.
Щербатов попытался возразить:
- Но проект “Манхеттен”..?
- Я стараюсь не повторять старых ошибок.
- И даже не выслушаете, что именно мы вам предлагаем? - Мужчина попытался улыбнуться, но по его глазам было видно, что отказ его сильно разозлил. - Вам понравится, это интересный технический вызов.
“Меня вы слушать точно не станете, а это единственное, ради чего я вообще рискнул своей свободой и дал себе попасть в ловушку…”
Похоже, со спасением Солнечной Системы придется повременить. Если в Москве и есть здравомыслящие члены правительства или силового блока, то сейчас он точно не в их власти.
“Нужно пережить то, что произойдет на выходе из комнаты”
- К сожалению, нет, - твердо настоял на своем Прейфилд, прекрасно осознавая, что идет на эскалацию. - Вынужден вам отказать.
- Что ж… - Генерал оставил любезности. - Тогда вы сами сделали выбор. Я пытался с вами по-человечески, по-советски, но вы все такой же упрямый и самодовольный бурдюк, как и в нашу последнюю встречу. - Он повысил голос: - Рахненко, Ивашин!
Дубовые двери распахнулись и в кабинет ввалились двое уже знакомых солдат, тут же отдавших честь.
- В камеру его обратно, на пару дней, - буркнул в их сторону Щербатов, даже не глядя. - Потом к доктору Дыбову. Только передайте, чтоб не слишком усердствовал, это не диссидент-маргинал какой-то. Так и скажите: убьет иностранца - я лично его застрелю, как собаку. Рука не дрогнет.
***
- Надо же, англичанин. - Пухлый лысый врач семидесяти лет в круглых очках с толстыми линзами добродушно улыбнулся. - Говорите по-русски? - Прейфилд не стал отвечать сразу и осмотрелся. Кабинет, куда его наконец завели, выглядел стерильно чистым, верх бледно-зеленых стен был покрашен белой грунтовкой, а кафельный пол блестел в свете лабораторных ламп, но в углах плитки все еще можно было заметить буро-красные разводы. Запах спирта перебивал стойкое амбре химикатов, часть из которых ученый узнал на слух. Он вгляделся в доброе лицо хозяина медицинского кабинета, наконец кивнул и тот радостно продолжил: - Что ж, прекрасно. Я люблю поболтать во время лечения. Столько разных людей через мой кабинет проходит… Чем провинились? - Врач поднял руку. - Впрочем, неважно. Чаще всего мои пациенты на удивление много молчат.
Один из охранников (кажется, Ивашин), толкнул Прейфилда в центр комнаты с раскладывающейся кушеткой с кучей ремней. Эдвард неохотно прошел вперед, второй тюремщик вытащил пистолет и сделал знак развернуться. Пленник дал снять с себя наручники и потер покрасневшие запястья. Руки почти затекли.
- Товарищ доктор, - тем временем начал Ивашин, - вы это… давайте не как в прошлый раз, хорошо? Приказ товарища Щербатова.
Рахненко поддержал его:
- Он просил передать, что… - но доктор Дыбов замахал на рядовых руками:
- Тогда был просто несчастный случай! Что мы, звери какие-то? Я десять лет занимаюсь этой работой. Сейчас все гораздо гуманнее. - Он обернулся к ученому и ласково указал на кушетку. - Присядьте, пожалуйста, сюда. Как вас зовут?
- Эдвард.
- Располагайтесь поудобнее, Эдвард. Вытяните руки… нам нужно будет их зафиксировать, чтобы вы… не повредили себе. Вот. - Прейфилд бросил насупленный взгляд на приближающихся солдат, вскинул ладони вверх, сам улегся на импровизированный операционный стол и позволил застегнуть на запястьях защелки ремней. Рахненко засунул пистолет в кобуру, крепко сжал ученому ноги, чтобы он ненароком не лягнул его, и застегнул хомуты и на них. Дыбов улыбнулся и стекла его очков недобро блеснули в свете медицинских ламп. - Поверьте, это абсолютно безопасно для здоровья.
- Что вы собираетесь сделать? - спросил англичанин, как он надеялся, не дрогнувшим голосом. Врач-садист сцепил пальцы рук и с готовностью ответил:
- У меня своя программа лечения таких как вы. За годы практики я накопил множество методов сделать людей чуть более уступчивыми. Расслабьте шею… - Дыбов наклонился, протянул последний ремень и застегнул его на лбу иностранца. Прейфилд был полностью обездвижен. - Сегодня мы с вами только познакомимся, поэтому сеанс не будет долгим, - но вы его запомните надолго, обещаю. И сделаете нужные выводы, если вы разумный человек.
Доктор отвернулся к шкафчику с оборудованием и вытащил противогазную маску с длинным черным шлангом, уходящим далеко вглубь. Зрачки Прейфилда расширились.
- Что это?
- Всего лишь смесь кислорода, чтобы вернуть вам ясность ума. - Медик с дыхательной маской в руках кивнул рядовым: - Поправьте ремни, зафиксируйте челюсть.
- Какая смесь, сколько процентов? - встревоженно уточнил Эдвард, пока солдаты связывали его еще сильнее.
- Все сто. - На лице у Дыбова появилась злорадная улыбка. Ему доставляло удовольствие видеть, что его жертва понимает, что с ней сейчас произойдет.
- Но…
- В этом и смысл. - “Врач” надел маску на бессильного ученого и поправил место соединения со шлангом. - Расслабьтесь и не забывайте дышать. - Дыбов подошел к стойке с оборудованием, где вместе с другими газами стоял кислородный баллон, и медленно открыл его вентиль. Послышалось легкое шипение. Прейфилд почувствовал, как в носу еле заметно засвербило, хотя никакого запаха не было. “Неразбавленный О2. Так и есть”
Профессор закрыл глаза и постарался вдыхать и выдыхать медленно. У него есть где-то десять минут, прежде чем легкие наполнятся газом. Кислород в чистом виде опасен. Нужно будет купировать боль. Погрузиться в себя. Попытаться отвлечься…
Доктор с нескрываемым интересом смотрел на прикованного к кушетке “пациента”, размеренно дышащего опасной смесью. В нем проснулась щепотка рационального сострадания.
- Хотите музыки? - Дыбов подошел к новому радиоприемнику “Сокол” в кожаном чехле для переноски. - Обычно я не включаю ее пациентам, но вы мне понравились и сейчас по радио "Маяк" как раз должен быть концерт Шостаковича с ленинградским оркестром…
Врач уселся на табуретку у стола, включил приемник, увеличил громкость и через пару мгновений нашел нужную волну. Эдвард услышал торжественные раскаты басовых партий и переливы смычковых инструментов. “Не самое подходящее звуковое сопровождение для пыток…”
Видимо, это не было состраданием.
- Дышите-дышите, это полезно. - Дыбов посмотрел на наручные часы и встал со стула, чтобы пройтись. - Маленький курс лечения направит ваши мысли в правильное русло…
Зуд в легких начал ощущаться сильнее.
Прейфилд зажмурился и попытался сконцентрироваться на чем-то приятном. У него есть друзья. Адели. Воробьев. Сэм и Мицуки. Там, в Англии. Они его ищут. И обязательно найдут. Адели его видела, она не оставит. Если только он сможет подать сигнал на своей частоте…
Грудь сжало острой болью. “Воздух в легких полностью заместился чистым газом…” - отметил про себя Эдвард, стараясь мыслить рационально. Ученый попытался представить, что это не он, связанный по рукам и ногам, лежит на кушетке любителя пыток. Легкий дыхательный токсикоз вызовет перегрузку нервной системы, это будет крайне болезненно, но не смертельно. Нужно продолжать думать о чем-то, кроме боли, вслушиваться в музыку или…
Прейфилд сжался, насколько позволяли жгуты, и негромко вскрикнул. Солдаты в дверном проеме переглянулись.
“Скоро начнется… болевой шок…”
На лбу профессора выступил пот.
Дыбов с очевидным интересом следил за реакцией испытуемого.
- Вдох-выдох, вдох-выдох. - Он повел рукой в воздухе в такт симфонии. - М-м, какие скрипки!
Прейфилд тяжело дышал, стараясь растягивать каждый глоток отравленного воздуха. “Это… просто… боль… просто реакция… мозга… на сигналы рецепторов…” Ему хотелось бить себя в грудь, сломать себе грудную клетку и вытащить сердце, чтобы только избавить себя от этой обжигающей и всепоглощающей боли, распространяющейся по всему телу, будто с него снимали кожу живьем, слой за слоем, фрагмент за фрагментом. Если бы он только мог это прекратить… если бы мог сделать другой выбор…
…если бы знал, что принесет та встреча. И кем окажется девушка, в которую он беззаветно влюбился.
Перевернутый портрет. Полузабытые черты лица. Прикосновения, оставшиеся в прошлом. Может быть, он все делал правильно?
Может быть, их история была обречена с самого начала?
У Прейфилда закололо в сердце.
Он не сразу понял, откуда идет неразборчивый шум.
- Ну как, почувствовали себя лучше? - повторил вопрос Дыбов и с притворным сочувствием приложил руку к ушной раковине. - Что? О, не можете говорить… сейчас я вам помогу. - Пожилой безволосый мужчина встал со стула и семенящей походкой направился к высокому стеклянному шкафчику с препаратами. - Сейчас вам полегчает в каком-то смысле.
Он вернулся почти сразу же; в его пухлых руках был шприц с широкой иглой и полупрозрачной жидкостью внутри. “Обезболивающее?”
Или нет?
- Чт… что-о это… - Прейфилд попытался подняться и направить слабый взгляд лучше, но лобный фиксатор не позволил ему это сделать. Врач, чьего имени он так и не спросил, улыбнулся, обнажив желтоватые мелкие зубы.
- Небольшая инъекция, чтобы вы не теряли фокус и запомнили сегодняшний урок. А он предельно простой: никогда не спорьте с советской властью. - По кивку тюремщики навалились на и так намертво закрепленные захватами руки пленника, медик быстрым движением воткнул шприц в основание предплечья англичанину и медленно надавил на поршень. - Если вы попали в ее жернова… значит, было за что. КГБ не совершает ошибок.
- Что… что вы мне вкололи… - просипел еле дышащих Прейфилд, даже не почувствовав в других обстоятельствах болезненной инъекции.
- Тридцать миллиграммов сульфазина.
Дыбов выдержал паузу, с удовольствием наблюдая за выражением ужаса на лице своего пленника.
- Именно, вы все поняли верно. - Он посмотрел на опустевший шприц и аккуратно положил его на столик с плоскогубцами, щипцами, пилой, набором длинных гвоздей и флаконами для дезинфекции. - Трое суток нестерпимых мучений и мышечных спазмов.
Вы будете умолять, чтобы вас убили.
***
…Огонь пожирал изнутри.
Трясло.
Каждая мышца болела так, будто ее пытались выдрать из основания снова и снова.
Он пытался обрести опору, но не мог даже встать.
Руки тряслись.
Холодный каменный пол уплывал куда-то вбок.
Зуд пробирал по взмокшей коже.
“Нужно… подняться…”
Прейфилд попытался разогнуться, но у него не получилось. Поясницу сковала боль - еще более сильная, чем до этого.
- Ар-ргх!..
Старик снова рухнул вниз и согнулся пополам. В глазах все потемнело.
Боль.
Нестерпимая боль в каждом атоме тела.
В каждом движении.
В каждой дрожи.
Боль умножает боль.
Смысл жизни есть боль.
БОЛЬ
Боль.
Огромная
Липкая.
Ь
…
..
.
***
.
..
…любила ли она когда-нибудь по-настоящему? (БОЛЬ)
Было ли это на самом деле? (боль)
Я… я был молод… наивен… она была старше на несколько лет… сколько ей было?.. Двадцать… двадцать шесть… да. Я не знал, кто она. Но когда узнал… разве это что-то изменило?.. Нет… и это самое страшное.
(боль)
“Вдох… выдох… воздух и воспоминания…”
Я любил ее. Любил по-настоящему, всем сердцем, как никого другого ни до, ни после. С ней я чувствовал себя живым, настоящим, цельным. Она была одной на миллион. Утонченной, умной, элегантной, знающей себе цену, крепко стоящей на ногах и умеющей постоять за себя. Скрытной и одновременно доверительной, стоило только растопить лед и вызвать неподдельный интерес. Иногда я жалел, что мы встретились в таких обстоятельствах, - и что не встретились раньше. Наша любовь… была причудливой, пылкой, обоюдной и сокрушающей любые преграды. Или мне хотелось в это верить?..
Люди из двух разных миров, оказавшиеся врагами, но позволившие чувству снова возникнуть и изменить их к лучшему друг ради друга…
Могла ли такая любовь вообще быть настоящей?
***
…а боль…
…неужели она стала слабее?
Прейфилд попробовал вытянуть затекшие руки и дотронуться до ближайшей ножки намертво прикрученной к полу кровати. В глазах мелькнули искры от напряжения и слабости, желудок свело от еще сильнее обострившегося голода и жажды. Но ощущение не подвело: боль и правда была не такой парализующей.
“Нужно попробовать подняться на кровать…”
Сколько времени он провел в горячечном бреду?..
Эдвард короткими резкими движениями подполз (иначе и не скажешь) к дальнему краю тахты, ухватился за ее металлический борт, приподнял одеревеневшее тело и с четвертой попытки перебросил себя на пожелтевший от времени и плохо пахнущий матрас. Резкое усилие вызвало новую боль во всем теле, неожиданную по масштабу. Ученому стало настолько плохо, что он почувствовал, как снова теряет сознание.
***
- …
“Что это?..”
Эдвард попытался обернуться, но не смог. Вокруг была обволакивающая тьма и редкие вспышки света по краям поля зрения. Ученый прислушался - и наконец смог разобрать отдельные звуки. Это был женский голос, отраженный многократным эхом:
- Эд’уард…
- Лина… - Прейфилд повернулся в сторону звука. Невидимая сущность сразу же отозвалась:
- Да, дорогой?
Все тот же нежный тембр и легкий немецкий акцент…
- Я скучал по тебе и твоему голосу.
- И я по тебе скучала, майн либэ.
Если бы у нее были губы, она бы сейчас улыбнулась.
Ученый вздохнул легкими, которых не было.
- Прости, что не вспоминал. Мне… было больно.
- Понимаю, все хорошо. - Он почти ощутил прикосновение к руке, дыхание и вес ее локонов у себя на щеке. - Я всегда рядом, когда бы ни была тебе нужна.
Возможно, это уже конец. Предсмертные галлюцинации перегруженного кислородным отравлением мозга.
- Кажется, мы скоро встретимся.
- Разве мы уже не вместе? - Прейфилд почти увидел, как Адельгейм нахмурила свои изящно подчеркнутые брови. - Что за глупость?
- Я готов сдаться.
- Это неправда, ты никогда не сдавался.
Эдвард почти вздохнул.
- Раньше все было проще.
- Проще никогда не было, - горячо возразила ему воображаемая Эвангелина, силуэт которой стал более различимым. - Ты был моложе… и мы были друг у друга.
- Я до сих пор себя виню.
- Не нужно, дорогой… ты ни в чем не виноват. Так получилось.
- Если бы я только мог…
- Ты не мог. Отпусти это. - Девушка вышла на свет из беспроглядного мрака и Эдвард впервые увидел ее лицо, сотканное из струящейся дымки. - Я всегда буду рядом.
- Но ты в моей голове. Это… н-не по-настоящему.
Немка, которой всегда будет тридцать шесть, машинально поправила пуговицы белоснежной блузки и сложила руки на груди.
- Какая разница, если это было по-настоящему? Я такая, какой ты меня запомнил. Какой я для тебя была. Я любила тебя, а ты - меня.
- Так и есть… - Прейфилд ответил печальным взглядом на ее ласковую улыбку и протянул руку, чтобы дотронуться до эфемерной фигуры. - Я до сих пор люблю тебя и не могу думать ни о ком другом, хотя прошло двадцать лет.
- Видишь? Наша любовь была настоящей. - Девушка взяла его руку в свою и погладила костяшки пальцев. Старый ученый почувствовал, как по щекам побежали слезы. - А сейчас отпусти меня, дорогой. Мы еще встретимся. - Адельгейм посмотрела своему возлюбленному в глаза и он почувствовал, что его пальцы больше ничего не держат. - Я всегда буду здесь, в твоей памяти.
- Спасибо, что простила меня, Лина, - произнес Эдвард, провожая взглядом фигуру, медленно распадающуюся на струйки мерцающего на свету дыма.
- Я никогда не держала на тебя зла. - Эвангелина взмахнула рукой в сторону разгорающегося за ученым тоннелем из света. - А теперь иди, твой путь еще не окончен. Покажи, что тебе еще есть чем удивить.
***
Громкий скрежет дверных засовов, мелькнувшая полоска света и приближающиеся голоса вывели пленника из забытья. Он с трудом повернул голову и движение отозвалось болью во всем затекшем теле. Сколько времени он был без сознания?..
Ученый попробовал пошевелить рукой и не без труда, но у него получилось. “Во всяком случае, действие сульфазина закончилось…”
За дверью послышалась громкая речь.
- Что он там, оклемался? - разобрал, напрягая слух, Прейфилд.
- Я не знаю, не вижу пока.
- Жрачку ему оставь, заморим еще голодом…
Ослабевший арестант с кряхтением попытался усесться на спальном месте и тюремщики открыли дверь камеры.
- Ну что, товарищ иностранец, - с издевкой поинтересовался в дверном проеме Рахненко, - встали мозги на место? Или еще повторить?
- Нет, нет… - со стоном замотал головой англичанин и прижался к холодной стене, благо что в нынешнем состоянии ему не пришлось слишком сильно переигрывать.
- Смотри-ка, я думал, он покрепче будет, - не без сочувствия отметил Ивашин и поставил поднос с баландой на пол. Эдвард с жадностью посмотрел на еду, но сделал усилие и попытался придать своему голосу столько спокойствия и хладнокровия, сколько мог, несмотря на дрожь и остаточную ломоту во всем теле:
- Передайте товарищу Щербатову, что его взяла. Не нужно силы.
Я готов к работе на Советский Союз.
***
- Итак, в чем именно состоит ваш проект?
Прейфилд, которому наконец выдали форму почище и даже вернули очки, оперся на поверхность стола для совещаний в кабинете генерала КГБ и посмотрел исподлобья на его хозяина. Щербатов со сложенными на груди руками кивнул в сторону.
- Пусть профессор Быков расскажет.
Невысокий мужчина в круглых очках и с узкой бородкой вышел в круг света.
- Девять лет назад мы запустили первый искусственный спутник, - начал немолодой ученый издалека, бросив недоверчивый взгляд на иностранца. - За это время космонавтика сильно развилась, что у нас, что… на Западе. Прямо сейчас американцы готовятся к высадке на Луну и мы вряд ли успеем их опередить, хоть и очень стараемся. Партия дала наказ сразу двум конструкторским бюро доставить Гагарина и Леонова с Комаровым в Океан Бурь к кратеру Коперник, но сотрудничество обернулось конкуренцией и… кажется, часть проблем уже не получится решить вовремя.
Эдвард сжал столешницу еще ноющими пальцами и прищурился:
- Вы работаете над советской лунной программой?
- Работал. Проектировал системы космической связи, пока не попался на прослушивании радио “Свобода”. Чуть партбилета не лишился, был скандал до Москвы.
- Должно быть, это непросто.
Советский ученый благодарно кивнул и открыл было рот, чтобы ответить, но генерал перебил его:
- Партия дала ему второй шанс, как и вам. - Леонид дотронулся до пистолета в кобуре и оглядел немногочисленных присутствующих. - Вы все станете героями, если закончите проект и докажете его работоспособность.
Сосланные инженеры и научные работники опустили головы еще ниже и беззвучно переглянулись между собой. Прейфилд не стал поддаваться на давление.
- И в чем его суть? - спросил он, не отводя взгляда от Щербатова. Тот не выдержал и сделал несколько шагов к портрету Ленина над кожаным креслом у своего стола.
- Виталий Петрович?
Быков вздохнул, расправил усы и продолжил:
- Представьте себе “Спутник-1”, но в десять раз массивнее. Оснащенный собственным маневровым двигателем, высокоточной радиопеленгацией и поворотным механизмом с тремя степенями свободы. И добавьте к нему самую чувствительную фотокамеру, соединенную с радарным механизмом.
- Радар может пробивать сквозь облака… - Прейфилд посмотрел на него с пониманием. - Вы говорите о спутнике-шпионе?
- Именно…
- Но и не только, - буркнул со своей стороны Щербатов. Виталий сделал вид, что проигнорировал ремарку.
- Представьте себе глаз в небе, - продолжил человек науки, - который сможет самостоятельно выйти на любую точку в пределах своей орбиты и даже менять ее по команде с Земли. Он сможет увидеть самый тщательно охраняемый секрет, расположение любых войск, составить карту любых позиций.
- Можно составить самую точную карту Земли, если вывести целую когорту таких спутников… построить карту морского дна и тектонических шельфов…
- Вечно вы со своими пацифистскими мелочами, Эд. - Леонид ударил по столу. - Мы самая мирная страна на земном шаре, - но если хочешь прочного мира, то нужно, чтобы враги боялись одной мысли увидеть тебя на поле боя.
- Так вот что за проект вы хотите сделать. - Англичанин медленно поднялся и поправил очки. - Вы хотите вывести на орбиту оружие.
- И не просто оружие, товарищ Прейфилд, - ответил Быков. - Мы почти закончили разработку энергетической световой установки гиперболоидного типа, способной фокусировать искусственный луч на любой точке поверхности планеты с учетом толщины атмосферы и уровня загрязненности воздуха, иначе говоря…
- Я уже слышал эту аббревиатуру в Америке. По английски это звучит как “Лучевая…” - Эдвард потер непривычную щетину на бритом подбородке, пытаясь вспомнить. - “...аккреция зеркально-электронного рода”. Вы создали лазер.
Виталий польщенно улыбнулся и признал:
- Миниатюрных размеров и нам еще предстоит его масштабировать, но да, дорогой коллега, вы совершенно правы.
- И вы хотите вывести его в космос, - продолжил сдержанно уточнять Прейфилд, тщательно контролируя голос и выражение лица, - чтобы иметь возможность направить на любой город Земли.
Усатый генерал покачал головой и сложил перед собой руки.
- Ядерное оружие слишком разрушительно, чтобы его использовать на практике, с этим согласны все крупнейшие страны противоборствующих блоков. Другое дело…
- Орбитальное лучевое оружие колоссальной мощности, - закончил за него английский профессор; - что-то, что сможет сжечь город до основания и будет выше полета любой корабельной ракеты…
- Какие-то возражения, товарищ Прейфельд?
- Только одно.
Щербатов бросил насупленный взгляд сначала на служебный телефон с личной телефонисткой в погонах на связи, затем на Эдварда. “Всего одно неверное слово…”
Прейфилд словно прочитал его мысли и выдавил из себя подобие деловой улыбки, которая через секунду стала вполне заинтересованной и искренней.
- Система не будет работать с таким расходом энергии, - пояснил важный пленник и оттолкнул от себя грубо сложенные листы бумаги. - Нагревание изолирующих плат создаст вибрационный импульс и может привести к неконтролируемому вращению космического аппарата и его сходу с орбиты.
Инженеры и техники встревоженно переглянулись. Быков схватил чертежи и пробежал их взглядом, пытаясь найти указанную иностранцем оплошность.
Генерал усмехнулся и довольно сложил руки.
Прейфилд выпрямился с легкой болью в спине и поправил плохо слушающимися руками очки:
- Этой проблемы легко избежать: нужно улучшить теплоотвод и доработать схему питания. Дайте мне подробные чертежи - и начнем работу.
<< Вернуться назад (Глава 9) | В содержание | Читать дальше: Глава 11 >>