Глава 4
Адели поднялась по лестнице, закрыла за собой дверь в погреб, прошла по коридору к большому холлу, надела куртку поверх блузки, переодела обувь, проверила, все ли нужные вещи взяла с собой в сумочке из теперь уже своей комнаты, - и вышла наружу.
Она уже запомнила маршрут до аптеки в соседнем Кембридже. Пройти по Нью-роуд, после двухэтажного белого домика-паба повернуть налево по Басуэй, потом мимо крикетных полей и озера Чиверс, дальше налево к Кингс-Хеджес- роуд, прямо мимо Норт-Эрберийской часовни, свернуть на Уиндшем-Клоуз, потом у Церкви Доброго Пастыря направо и вы уже здесь, в “Аптеке Ллойда”. Сорок минут быстрого шага - и ты уже в Кембридже, центре науки и студенческой жизни. “Кажется, Прейфилду дорого это место, раз он поселился так близко от своего университета”, - подумала Адели. Она помнила, что ученый упоминал о том, что получил докторскую степень в Оксфорде и преподавал там какое-то время, но потом перешел в Кембридж, чтобы уделять больше времени практическим исследованиям в астрофизике и прикладной инженерии. - “Или у него не было выбора, когда за семейным поместьем некому стало ухаживать…”
Она шла по бетонной дорожке мимо цветущих кустов розы и высоких лиственниц во дворике небольшого двухэтажного дома с коричневой черепицей и двумя фронтонами, когда заметила впереди через дорогу несколько коротко стриженных молодых людей в поношенной одежде. Они стояли группой, что-то громко обсуждали, сутулились и курили одну папиросу на других.
Что-то напрягло девушку в их манере общения.
- Эй, смотри там, какая тёлка! - услышала Адели, подняла глаза и увидела, как один из парней с сильным рабочим говором кивнул в ее сторону. Она тут же опустила взгляд и ускорила шаг.
- Ну ваще, - ответил прокуренным голосом второй кокни и поправил фетровую кепку. - Чё думаешь, стоит заговорить?
- А чё нет-то. Попробуй, поржём.
- Да не даст она те, чё напырился, - хриплым басом осадил первого парня крепко сбитый приятель. Адели сжалась внутри и украдкой оглянулась на проезжую часть, - переход был далеко, но машин было немного. С правой стороны улицы медленно приближался междугородний автобус.
- Спорим, что даст? - заявил парень в кепке и даже выпрямился. - Телефончик спрошу, ща в два счета.
- Ну ты в натуре дебил, - усмехнулся крепыш и махнул рукой.
- Эй, чикуля! Алё! - Щёголь в протертых штанах и кепке направился навстречу девушки. Она вжала голову в плечи, перешла на совсем быстрый шаг и выпалила:
- Простите, спешу.
- Офигеть, понаехавшая? - удивился чав и тоже пошел за ней: - Базаришь как-то смешно. Ты откуда такая чёткая?
- Не из ваших краев, - Дюпон не смогла сдержать резкость в голосе.
“Искусство, да?..”
Ей вспомнились голубые глаза Андрэ и его бархатный голос. “В первый раз в Лувре?..”
Гопник схватил ее за рукав и резко развернул на ходу.
- Еще и дерзкая! - Из его рта брызнуло слюной, глаза с синяками налились кровью вперемешку с обидой. - Я те чё сделал-то, познакомиться, что ли, нельзя?
Девушка отдернула руку и крикнула железным тоном:
- А ну отпустил быстро! - Адели саму поразила эта интонация; она обернулась на остановку и махнула в сторону двухэтажной машины: - Я на автобус опаздываю.
Француженка прижала сумку плотнее и побежала через дорогу, чтобы успеть зайти внутрь. На бегу она взглянула на табличку маршрута: “Импингтон - Кембридж - Лондон”. “Прокачусь до столицы, устрою приключение…”
- Ну и вали себе, шмара! - разочарованно махнул рукой парень в кепке и растерянно проводил Адели глазами. Когда до него дошло, что ему только что отказали, он закричал ей вслед с утрированной злобой: - Ну и бабы пошли; я те наору в другой раз, поэл?
Дюпон успела услышать дружное ржание товарищей неудачливого ромео, когда двери закрылись, она поднялась на второй ярус и села на свободное место в автобусе. Сверху открывался прекрасный вид на деревенскую пастораль провинциальной английской деревни в ста семи километрах от центра Британской империи.
Дюпон расправила волосы, перевела дух и зажмурилась. В нижней части живота сильно скрутило, она почувствовала дискомфорт и подумала, как бы не испортить юбку. “Просто нужны обезболивающие…” Адели не додумалась взять с собой аптечку, когда спешно вылетела из Лиона, и сейчас это выглядело большим упущением. В ее планах не было дорожной поездки до Лондона, но встреча с агрессивными искателями быстрых знакомств заставила ее импровизировать. К тому же, она давно хотела посмотреть столицу, где была только проездом три дня назад.
***
Когда Адели доехала до вокзала на Ливерпуль-Стрит и зашла внутрь, то оказалась в высоком крытом здании с арочными окнами и прозрачной двухскатной крышей, где десятки людей ждали своих рейсов, покупали билеты, читали прессу и звонили родным. У девушки даже закружилась голова, - ощущение нью-йоркских толп успело выветриться из памяти. Так… Она осмотрелась к витринам торговых точек и даже специально прошлась по второму ярусу сооружения, но не нашла ни одной аптеки, только пункт неотложной помощи, - куда, конечно же, обращаться было глупо. Тем более, боль за время поездки немного утихла, спасибо ровным дорогам. “Но все равно, мне нужна микстура на месячные… в центре должно быть полно аптек”
Девушка аккуратно спустилась на первый уровень, прикинула план действий и зашла в переход под указателем с красным полым кругом и подчеркнутым синим словом “Подземка”.
Она вышла на Черинг-Кросс, поднялась на поверхность, улыбнулась некоторому сходству с вокзалом (“Англичане любят стеклянные крыши”), прошла к выходу и заметила долгожданную вывеску “Лекарства”. Наконец-то…
Сразу же после покупки Адели открыла бутылку воды, запила таблетку и постояла у боковой стены, закрыв на какое-то время глаза. “Досчитать до тридцати…” Скоро неприятные ощущения должны смягчиться, пусть и не уйти до конца.
Она открыла глаза и ей показалось, что она уже чувствует себя лучше. “Совсем другое дело”. Девушка поправила юбку, зачесала сбившиеся волосы и направилась к выходу со станции.
- Газеты, покупайте газеты!
Где-то за углом негромко и не слишком старательно зазывал продавец прессы. Адели впервые за последние полчаса вышла на свежий воздух, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Тихо курлыкали голуби, сигналили друг другу машины, в кафе напротив тихо переговаривались и смеялись над чем-то своим парочки. Солнце с трудом пробивалось сквозь дымку густых облаков и зеленые, несмотря на сезон, кроны редких деревьев. Пахло наступающим октябрём.
- Свежие новости! - продолжал безымянный газетчик уже ближе. - Первая английская полярная субмарина только спущена на воду! Возьмите газету, сэр?
Дюпон не смогла сдержать улыбку и прошла вбок, чтобы не мешать выходящим из подземки прохожим.
- Что тут еще… - голос газетчика стал тише, зашуршала бумага. - Бечу… вана… Бечуаналенд требует независимости! - Незримый комментатор не смог скрыть удивление. - Ого, а это где вообще… Ничего себе, во британцы дают.
Француженка поправила сбившиеся от лёгкого ветра волосы и осмотрелась.
У бордюра на мостовой стояли отполированные глазастые “остины” с желтыми шашечками на крышах, мимо проехал большой двухэтажный автобус красного цвета, фотографиями известного игрока в крикет и надписью “Лаки Страйк: Поймайте удачу”. В центре небольшой площади стояла высокая башня из темного камня в стиле барокко со статуями благословляющих людей в коронах и тонким крестом на высоком зазубренном шпиле. Адели невольно засмотрелась на нее.
- Извините, - обратилась она к проходящему мимо мужчине с сигарой, - а как называется этот памятник?
- О, конечно. - Тот смерил ее быстрым взглядом и произнес более четко: - Элеонора Кросс. Хорошего дня, мэм!
- И вам, - кивнула Дюпон и подумала: “Неужели я так выделяюсь? Нужно избавиться от лионского акцента…”
Она пошла налево, к выходу с площади, и обернулась, чтобы окинуть взглядом дома. По левую сторону от креста Элеоноры был большой шестиэтажный отель с висящими государственным флагами по обе стороны от входа, напротив него через дорогу стояло здание банка в четыре этажа с двумя колоннадами. “Так строго и одновременно красиво, ничего лишнего…”
Девушка прошла через ворота с округлыми фонарями и увидела вывеску кофейни в высоком кубическом здании перед площадью. Раз уж волей случая и нескольких чевов она оказалась в Лондоне, то почему бы не побаловать себя чашечкой кофе?
Она зашла внутрь, почувствовала, что вспотела, и расстегнула верх блузки. По радио Нэнси Синатра пела вместе с Ли Хэзлвудом о “Летнем вине”, низкие светильники висели над длинной столешницей барной стойки с рядом витрин, где молодая женщина с тщательно уложенной прической протирала чашки перед закипающим чайником и меловой доской с перечислением сегодняшнего меню. Адели подошла ближе и засмотрелась на красиво выложенные десерты с отдельными ценниками. “Не так уж и дорого для центра…”
- Что-то хотели, мэм? - тихо спросила официантка и бариста в одном лице, не отвлекаясь от дел.
- Да, - выпрямилась девушка и указала перед собой. - Можно кусочек этого тирамису и чашечку латте?
- Отличный выбор. - Брюнетка повернулась к чайнику и сняла его с подставки. - Кофе по-американски, с молоком, правильно?..
- Кафé о-лэ, совершенно верно, - кивнула Адели и бросила взгляд на столики у кирпичной стены, почти все из которых не были заняты.
- Кстати, - повернулась официантка и сделала знак рукой в сторону стеллажа c цветными банками и чем-то, что Адели сначала приняла за небольшие емкости для хранения сыпучих добавок. - Хотите попробовать новинку, кофе в бумажном стаканчике?
- Как это, в стаканчике? - не сразу поняла Дюпон.
- Знаю, звучит непривычно, мы первые в Лондоне ввели такую услугу. - Тихая девушка взяла один из предметов и протянула Адели: - Можете взять кофе с собой и попить по дороге. Дороже всего на десять фунтов.
- И он не прольется, бумага разве не отсыреет..? - Француженка недоверчиво повертела белый стакан в руках и отметила картонную крышку со стертой надписью “Пр…”, поверх которой стоял штамп с названием кофейни.
- Это особый пенистый материал, импортная штука. - Официантка начала готовить кофе и опустилась к небольшому холодильнику под стойкой за молоком. - Просто попробуйте, он никак не влияет на вкус.
- Что ж, хорошо… - Адели аккуратно поставила одноразовую посуду на прилавок и официантка тут же взяла ее:
- Давайте я вам еще добавлю сиропа и корицы, за счет заведения.
Что-то в поведении управляющей кофейни насторожило француженку. Возможно, ей было скучно на однообразной работе и сегодня было не так много посетителей для значительных чаевых, или у нее проблемы в личной жизни?
Девушка закончила чизкейк, отложила вилку, сделала глоток из бумажного стакана (“Необычно… но правда вкусно, почти как в Нью-Йорке”), оставила несколько фунтов чаевых, поблагодарила баристу (та только кивнула украдкой), взяла стакан и направилась к выходу. “Почему мне кажется, что ей немного стыдно делать свою работу?”
Адели только раскрыла дверь, как столкнулась с прохожим и чуть не упала.
- Ё-моё! - вырвалось у молодого мужчины: он с трудом удержал равновесия, часть стопки прессы разлетелась по тротуару,
- Ох, извините. - Девушка бросилась на брусчатку, поставила уже почти пустой стакан рядом и начала помогать газетчику собирать вместе рассыпавшиеся номера утренней газеты. Он отложил испачканные листы в отдельную стопку и придавил их тяжелой кепкой.
- Простите, пожалуйста, это я вас не заметил, - темнокожий раздатчик газет сложил наконец все номера чистые в стопку, отряхнулся, с огорчением посмотрел на залитый рукав и снова перевел взгляд на испорченные бумаги. “Сколько успело намокнуть, - подумал он, - двадцать или пятнадцать?” - Нужно было внимательнее идти…
- Да ничего страшного… - Адели перевела дух, выпрямилась и подала руку, чтобы помочь мужчине встать: - Вы извините, что залила тут все кофе. Это весь ваш тираж?
- Да, - все еще с досадой кивнул молодой человек, - сегодня не очень хорошо раскупается. Радио...
У него были короткие курчавые волосы, небольшие усы и щетина, широкий нос, гладкая кожа и приятные черты лица, на вид двадцати пяти лет; девушка отметила дешевое пальто, яркий бело-красный шарф в полоску, который она где-то уже видела, и неприметные брюки с ботинками.
- Простите еще раз, - повторила Адели и прикусила губу. “Как неуклюже вышло!” - Давайте я выкуплю, чтобы вам не пришлось краснеть?
Парень поднял с мостовой стопку чистых газет и неспешно разгладил ее.
- Не могу вас об этом просить… - сказал он, тщательно подбирая слова, - но так мне бы не пришлось объяснять издателю, куда делись столько газет, которые никто не купил.
- Я выкупаю их, - твердо сказала Дюпон и открыла сумочку. - Сколько берете?
- По два с половиной пенса, - недоверчиво ответил газетчик.
- Давайте по три. Сколько придется выбросить?
Продавец прессы опустился на колени к испорченной стопке, пересчитал ее, свернул как ненужный сверток и поднялся, надев кепку.
- Девятнадцать выпусков.
- Значит, пятьдесят семь, - посчитала в уме Адели и протянула мелочь: - Вот шестьдесят пенсов. Извините еще раз за испорченный костюм.
- Да ничего, мисс, спасибо, - парень заметно расслабился, принял деньги и положил в наплечную сумку. - Мне не привыкать, - но здесь хотя бы люди более сдержаны, за что им спасибо.
- Вы… не отсюда же?
Газетчик вытянул перед собой почти черные руки со светлыми ладонями и саркастично протянул с утрированным произношением:
- Удивительная догадка, мэ-эм.
- Извините, не хотела обижать, - смутилась Адели. - Я тоже не из этих мест, о чем мне не перестают напоминать.
Молодой человек в длинном полосатом шарфе понял, что погорячился, и попытался загладить вину комплиментом:
- У вас милый акцент, очень мягкий.
- Ваш тоже необычный… - сразу же ответила Адели и задумалась. “Не ошибиться бы…”- Юг Америки?
Новый знакомый кивнул:
- Луизиана, Новый Орлеан.
- Ничего себе, мы оба далеко забрались от дома. - Девушка протянула руку: - Я из Франции, кстати, Адели.
- Очень приятно, Сэм… забавное имя, да? - Газетчик в поношенной одежде с готовностью пожал руку Дюпон и приветливо улыбнулся. - Как у дяди Сэма.
- Точно, - Француженка улыбнулась, состроила гримасу в сторону и указала пальцем: - “Ты нужен мне в армии Соединенных Штатов”, я видела постер.
- А кто его не видел. - Сэм сочувственно посмотрел на Адели. - Скучаете по дому?
- Немного, - признала француженка и засунула руки в карманы пальто, - но здесь некогда скучать. А вы?
- Тоскую, бывает. - Газетчик вздохнул и покачался на носках. - Я приехал сюда месяц назад на концерт, загулял немного, деньги кончились, и теперь вот он я, продавец “Дэйли Мэйл” с высшим математическим образованием.
- Очень жаль, что так вышло… - Адели подумала, что хочет ему помочь, и кое-что посчитала в уме.
- Ну а я все-таки не жалею, - отмахнулся продавец, поднял стопку уцелевших газет, потом поправил цветной шарф и указал на него: - Почти получил автограф Маккартни и Леннона!
***
Воробьев повернул руль влево и переключил коробку передач. Он вырулил на импровизированную парковку, выпрямил руль, повернул ключ и заглушил двигатель. Посидел немного с закрытыми глазами под шелест опадающих листьев и пение поздних птиц. Последняя операция в частной клинике на Девоншир Плейс оказалась сложнее, чем он думал, но с пациентом все будет хорошо. Бытовая травма, домашнее насилие. По-хорошему, такие вещи должны предупреждаться законом, но в этом случае мужик сам напросился. Еще одно напоминание о том, как глупа и опасна беспочвенная ревность… “Хорошо, может быть, не беспочвенная. Но если ты можешь иметь любовниц, то почему твоя женщина - нет?”
Алексей заглушил двигатель, поднял стекла и вышел из своего черного “Жука” 1956-го. Поднявшийся ноябрьский ветер чуть не унес его шляпу. “Прохладно сегодня…” Он захлопнул макинтош, поправил перчатки и пошел быстрым шагом через гравий и пожухший газон к парадному входу. Массивные резные двери с кельтским орнаментом уже высохли после покраски и блестели лаком в закатном свете. За стеклом горел свет. Воробьев не стал нажимать кнопку звонка и потянул ручку двери на себя.
В холле горел свет. Хирург осмотрелся, снял пальто и шляпу, повесил их на вешалку, снял обувь и поставил их аккуратно рядом с легкими женскими бутсами и увесистыми ботинками с утепленным слоем. На кухне послышались шипение масла и легкие шаги.
- А-а, Алекс, привет! - Адели в переднике появилась из-за дверного проема и приветственно вскинула руки. - Думала, ты раньше будешь.
- И тебе привет, Деля, - улыбнулся в ответ Воробьев и раскрыл объятья. Девушка охотно обняла его.
- Хочешь сэндвичи? Я как раз решила пожарить.
Воробьев нахмурился. “Жареные сэндвичи?”
- Мы же обсуждали на счет готовки. - Он погрозил пальцем куда-то наверх. - Если Эд относится к тебе как к горничной…
- Никак он ко мне не относится, - оттолкнула его Адели и тоже насупила брови, - Все хорошо, я сама решила что-то сготовить. Кстати, может быть, кофе?
- От кофе точно не откажусь, - пошел на попятную врач и засунул руки в карманы. - Как у тебя дела на работе?
- Отлично, спасибо. - Девушка прошла в столовую комнату, насыпала кофе в турку и зажгла еще одну конфорку плиты. - Приняли наконец в штат, почти месяц была стажером.
Воробьев сел за широкий обеденный стол и сложил руки.
- Как издание? - участливо спросил он и поправил очки. - Тебе нравится?
- Да, - кивнула француженка с кувшином воды в руке, - Не хуже того, где я работала раньше в Лионе. Люди приятные, загрузка не сильная… - Дюпон залила емкость для варки кофе водой и поставила ее на огонь. - Есть даже время на письма друзьям. А как Лондон?
- Так же, как и вчера. Большой, людный и безразличный, что хорошо для нас.
Адели кивнула и засекла время на настенных часах.
- Здорово, что мы не так далеко от него. Не знаю, что бы я делала без вояжей по выходным…
Воробьев вспомнил московские послевоенные троллейбусы с кондукторами, готовыми убить за невыплаченную копейку, и усмехнулся.
- Я куплю тебе как-нибудь велосипед, сможешь гулять по округе и не трястись в автобусе.
- Спасибо, но я сама накоплю на машину, - не без гордости отклонила предложение молодая девушка, заметила поднимающийся в турке крем, сняла ее с плиты и невзначай поинтересовалась: - Как там Агнешка? Вы же поддерживаете связь?
- Да, - ответил Алексей и расслабился, - она мои глаза и уши в ФРГ. Пресса не поверила инсценировке до конца, но все быстро забылось и никаких следов слежки…
- Ты не понял, о чем я, - перебила его Адели и внутренне возликовала. “Попался, простачок!” - Между вами явно что-то было, судя по тому, как ты о ней говоришь.
- Понятия не имею, - сделал невозмутимое лицо Воробьев. - Не понимаю французский щебет.
- Все ты понимаешь, - девушка разлила душистый арабский кофе по фарфоровым чашкам и поставила на поднос. - Так как там она? Скучаешь по ней?
- Ни слова не понял, - покачал головой русский доктор, скрывая улыбку. - Не слышу ни единого слова, пожалуйста, повторите.
Адели поставила поднос на стол и притворилась, что говорит в телефон:
- Алло, алло, как меня слышно?
- Повторите погромче, вы пропадаете, - Алексей пригубил кофе и поставил чашку обратно. - Простите, у меня дела…
- Не вешайте трубку, алло! - смеющаяся девушка поднесла руку ближе к лицу, а ее собеседник хлопнул в ладоши, с громким звуком отставил стул и поднялся на ноги:
- Мне нужно проверить своего старого доброго друга, который так занят невероятно срочной работой, что неделями не поднимает телефон и даже не спустился к нам, простым смертным.
Адели неожиданно подняла палец вверх и подошла к холодильнику.
- Предлагаю сделать доброе в наших условиях дело… и передать в окопы немного провизии.
- О, с таким презентом он точно меня не сошлет вниз, - Воробьев с одобрением взял из рук Дюпон бутылку вина и осмотрел этикетку. “Отличное шотландское…”.
- Увы, - с ноткой сожаления пожала плечами девушка, - успела изучить все повадки.
Алексей поднялся по широкой лестнице с ковровой дорожкой, прошел мимо витражного окна со стилизованным изображением атома, прошел по коридору с картинами и фигурными настенными светильниками направо и дошел до высокой двери из красного дерева. Он выждал паузу и постучался.
- Да? - послышался хриплый, встревоженный голос с другой стороны. - Кто это?
- Уилл Джонсон, - ответил серьезным тоном и ниже обычного Воробьев.
- Кто-кто? - недоверчиво спросили за дверью.
- Доктор из Лондона, снова открывший практику, - начал было представляться с невозмутимостью по придуманной легенде Воробьев, но тут же остановил себя, посмотрел на бутылку и спрятал ее за спиной: - Впрочем, что это я, - брось, Эд, не узнал?
- А, заходи, старина. - Забренчали цепи, скрипнул засов, серия ключей повернулась в замках и дверь отворилась. Взъерошенный, седой Прейфилд с серыми белками глаз, красноватым лбом и такими же, нездорового цвета, впалыми щеками приоткрыл вход дрожащими руками, заметно оживился и кивнул в сторону комнаты, пропуская гостя. - Давно мы не виделись.
- Две недели прошло, - признал с долей сожаления Алексей и зашел. Эдвард протянул ладонь для рукопожатия, но Воробьев раскинул руки, чтобы обнять его. Прейфилд высоко поднял брови, но не стал возражать и ответил на объятия, отметив алкоголь в руках гостя.
- Извини уж, - продолжил Воробьев, - налаживал быт в новом месте.
- А я все еще этим занимаюсь, как видишь, - Прейфилд повел рукой в сторону. Стол все так же был завален бумагами, картотека стояла раскрытой, а у кресла стояли пустые бутылки из-под вина. “Немного здесь изменилось за месяц…”
- Еще не все коробки разобрал? - поинтересовался Воробьев, вспомнив пустые стены и упакованные до лучших времен вещи. Когда это было? Восемь лет назад?
- Пф-ф, - отмахнулся ученый и столкнул с дивана с прислоненной тростью пачку старых газет. - Легче сказать, чем сделать.
Эдвард с кряхтением уселся на софу и вытянул перед собой ноги. Воробьев оперся на край стола и заметил:
- А ты основательно тогда порвал с Англией. Не думал, что на самом деле сюда вернешься?
- Н-да, - пожал плечами Прейфилд и посмотрел перед собой. Его взгляд затуманился. - Не рассматривал такой вариант. Только вперед, “Per Aspera ad astra”...
- Угу, отличный девиз, - согласился хирург и помолчал. В холле громко тикали высокие часы с маятником.
- С этим местом слишком многое связано… - наконец произнес старый ученый и закрыл глаза. - Иногда я вообще сомневаюсь, что стоило идти на поводу сердца и возвращаться сюда.
Воробьев посмотрел на него и тихо спросил:
- Жалеешь, что вернулся?
- Вернулся ли? - Прейфилд бросил на него взгляд и с горечью усмехнулся. - Иногда мне кажется, будто часть меня давно умерла. И внутри пустота...
- Ты про… - Алексей остановил себя, чтобы не быть бестактным, и посмотрел на старого друга. Тот поджал губы и еле заметно кивнул.
- Помню, как ты горевал по ней, - продолжил врач вполголоса. - Мы только познакомились, но я видел, как близок ты был с ней и как она любила тебя. Хотя вы были такими разными…
Прейфилд закрыл глаза и покачал головой:
- Прошу, не напоминай. Лучше дай сюда то, что принес, - мне не хочется трезветь.
Он вытянул руку и поиграл пальцами. Воробьев обернулся на стоящую за ним бутылку вина, взял ее в руки и машинально взболтал. Полная.
- А было бы очень неплохо снова увидеть тебя таким же, как раньше, - заметил Алексей и посмотрел на Прейфилда внимательно поверх очков.
- Как раньше уже не будет, - отмахнулся Эдвард, взял в руки резную трость и задумчиво посмотрел на нее. - Посмотри на меня, на себя. Мы состарились, одряхлели. Никому мы уже не нужны, - даже мир успел измениться, пока мы занимались какой-то чушью. Мы остались позади, со своими надеждами и мечтами, которым не сбыться.
-Ты серьезно сейчас говоришь? - Воробьев нахмурил брови, встал с края стола, не глядя сунул бутыль между книг в стеллаже и подошел ближе к профессору. - Всё то, что мы делали, по-твоему, чушь? Все опасности и риски, на которые мы шли, чтобы сделать мир лучше?.. - депрессивный настрой ученого его сильно задел. “Ну же, не говори, что тебе стало еще хуже на родине…”
- Мы выбрали не то, что следовало, друг мой, - вздохнул Эдвард Грегори Прейфилд, с усилием поднялся, опираясь на трость, и с тихой горечью продолжил: - Следовали за миражами, гонялись за будущим, вместо того, чтобы жить настоящим и ценить тех, кто был с нами. - Он нетвердым шагом прошел к окну и засмотрелся на темнеющие в стороне Лондона облака. - Я постоянно, как бешеный, гнал вперед…
- И где ты сейчас?
- Барахтаюсь на дне ямы, которую сам не заметил, - повернул голову ученый.
- И в которую сам себя загнал, - немедленно возразил врач и ткнул в него пальцем. - Сказать тебе, что именно пошло не так?
- Ну давай, - Прейфилд обернулся и задрал подбородок, - поупражняйся в обывательской психологии, Зигмунд.
Доктор сложил руки на груди и хмыкнул:
- Здесь никакой Юнг не нужен, и собаке понятно. - Он оценивающе посмотрел на друга, чему-то улыбнулся и закончил с самым серьезным тоном: - Все предельно просто: ты забыл, кто ты и кем был.
Разочарованный взгляд не оказался для него неожиданным.
- И все? - Эдвард даже повысил на секунду голос. - Банальная фраза из бульварных книжонок?
Алексей не без удовольствия отметил про себя: “Провокация удалась”.
Ученый опустил голову. - Я знаю, кем был.
- Но не кем стал.
Воробьев ровной походкой подошел ближе и продолжил более мягким тоном:
- А ведь когда-то ты зажигал людей своей свободой, энтузиазмом и бесстрашием.
- Это давно позади…
Алексей мягко сел рядом со своим другом и легонько толкнул его в бок
- Прейфилд, которого я знаю, всегда доказывал: нет ничего невозможного или необратимого. - Ученый обернулся на него и Воробьев улыбнулся: - Всегда есть решение для любого уравнения.
- Жизнь не сводится к числам на грифельной доске, - рассеянно пожал плечами Эдвард.
- А бог не играет в кости, да-да, - кивнул врач и покрутил в руках бутылку, - Можешь и дальше цитировать своего усатого и растрепанного друга.
- Я и сам вполне усат и растрепан, чем не Альберт Эйнштейн?
Прейфилд наклонился и нетвердой рукой забрал у приятеля виски. Тот скрестил руки:
- Как твой друг, вынужден заметить: будешь столько пить, скоро с ним встретишься.
- Почему бы и нет, - наконец выдохнул, зажмурившись после большого глотка, желтоглазый скелет, - все равно больших причин жить не осталось.
А вот это уже чересчур.
- Не смей говорить так, - осадил его Воробьев. - И даже думать. Ты ошибаешься.
Эдвард парировал, не скрывая циничные нотки:
- Я могу говорить всё, что мне вздумается.
- Можешь, - мгновенно признал Алексей и решил поменять тактику: - А еще ты можешь все исправить.
- Да ну? - поднял брови Прейфилд, опустив бутылку.
- Да.
- Трезвый взгляд заставляет не согласиться с тобой…
- Твой взгляд уже не выглядит трезвым. - Воробьев поджал губы, качнул головой, решительно отобрал спиртное у приятеля, на секунду задумался - и все же решил попробовать. Крепкая штука… и правда, столетней выдержки.
Прейфилд уперся ладонями в колени и помолчал.Воробьев и правда был ему самым близким другом когда-то давно. Но сколько прошло с тех времен?..
- У меня ничего нет. Пустота, да и только. - Седой ученый вздохнул и закрыл лицо руками.- Репутация растоптана, сбережения пропали, компания потеряна, даже патенты сгорели. Кто я, если не спивающийся от безнадеги старик?
Воробьев внимательно посмотрел на него и ответил, поставив бутылку на заваленный книгами и курительными принадлежностями журнальный столик:
- Старик, окруженный теми, кому он небезразличен и на кого он может положиться. Кто готов помочь ему начать все сначала. - Он воодушевляюще развел руками: - Вспомни все свои изобретения и механизмы!
Эдвард сложил руки перед собой и сгорбился еще сильнее:
- Которые уже давно не мои.
- Но ты все это придумал, собрал, проверил, исправил и запустил! Историю уже не изменишь! - Алексей почувствовал, как в голову ударил алкоголь и отметил не свойственный ему обычно энтузиазм, но сейчас именно он должен быть вдохновителем. - Пусть твоя компания обанкротилась, а патенты пропали, - плевать, мы все это вместе исправим, как в старые-добрые, - мы уже повлияли на мир!
- Если бы он еще это заметил.
С такой горечью тяжело спорить.
- А мир редко замечает крупные изменения в моменте, - попытался возразить Воробьев, подыскивая аргументы. - Ты же сам это прекрасно знаешь, - вспомни Кеннеди, например. И почему мы ценим то, что у нас было, только тогда, когда этого лишаемся?
- Хотел бы я знать ответ.
- Ты его уже знаешь. - “Как это сказать по-английски…” Язык Воробьева начал заплетаться. - Потому что мы люди. Мы несовершенны… - “Какой-то странный запах снизу…”
- Какое тонкое наблюдение. - Прейфилд повернул голову и с ноткой осуждения посмотрел на Воробьева. Тот попытался закончить, отметив про себя, что ему не стоило пить так рано и много:
- ...в каждый момент времени нас качает, как маятник, то влево, то вправо… идеальный баланс - это иллюзия, застывшая в конкретный момент времени.
- Хочешь знать, что такое иллюзия? - резко прервал его Эдвард и ткнул себя в грудь. - Она перед тобой.
- О чем ты?
- Все, что ты описал, никогда не существовало. - В его голосе проснулась злость. - Мы обманщики. Мы обманываем себя и других. Придумали миф - и сами в него поверили.
Воробьев запнулся. Такого аргумента он не ожидал.
- Слушай, ну с такой аргументацией я даже не знаю…
Снизу неожиданно послышался звонкий голос Адели из обеденной комнаты:
- Ребята, кому гамбургеры? С дымком и хрустящей корочкой!
Воробьев нахмурил брови и принюхался.
- О, теперь понятно, точно. Нам пожарили бургеры. - Он повернулся в Прейфилду и тихо спросил: - Тоже это чувствуешь?
- Я ничего не чувствую.
- У тебя есть система пожаротушения? - проигнорировал двусмысленный ответ русский врач.
- Выключил в пятьдесят третьем. - Ученый невозмутимо пожал плечами. - Только мешала опытам с квантовым туннелированием.
- Ясно. - Воробьев резко встал с дивана и немного пошатнулся. - Тогда я спущусь к нашей милой добровольной помощнице и заодно поищу огнетушитель.
Эдвард Прейфилд проводил его взглядом и сложил на груди руки.
- Видишь, тебе нечего мне возразить.
- Я просто думаю, что второй пожар за полгода - это как-то многовато. - Воробьев погрозил ему пальцем и направился к выходу. - Мы еще вернемся к этому разговору.
- “Мы еще встретимся…” - усмехнулся про себя старый ученый.- Все злодеи так говорят.
Алексей остановился.
- Значит, теперь я еще и злодей? - произнес он, не оборачиваясь.
Эдвард не стал отвечать. Алексей повернулся, сжал кулаки и не выдержал.
- Скотина ты, Прейфилд, - произнес он на русском.
- С большевиками не спорят, - также на русском ответил ему старик на диване и ухмыльнулся.
- Это я заберу. - Воробьев резко вернулся и схватил бутылку виски. В дверях он обернулся и бросил через плечо:
- Спускайся, когда тебе понадобится семья, которой ты нужен.
Когда хлопнула дверь, Прейфилд уже не мог поддерживать на лице циничную улыбку. Не было смысла. “А ведь он прав. Я и правда скотина.”
С усилием он поднялся с дивана, опираясь на подлокотник, неловко выпрямился и шатающейся походкой подошел к груде не распакованных вещей. Переезд затянулся на месяц… даже на зеркале он еще не протирал пыль. Есть ли в этом бессознательный страх увидеть себя настоящего, а не таким, каким он хотел бы себя представлять? Черт его знает.
Эдвард Грегори Прейфилд все же подошел к стене, вытащил из кармана жилетки платок и протер блестящую поверхность. “Нужно было сделать еще тогда…” Когда он взглянул на светлую прорезь на сером полотне, то увидел отражение собственных глаз - поблекших, увитых морщинами и усталых. И что-то еще… ему показалось, что он увидел что-то еще.
Прейфилд быстро поднял носовой платок, свернул его чистой стороной к зеркалу и начал протирать уже всю площадь. Когда он закончил и отошел, он наконец понял, что зацепило его взгляд.
В отражении на него смотрел юноша. Да, на самом деле, конечно, это был слишком рано постаревший мужчина пятидесяти лет с нездоровым цветом лица, наполовину пустым взглядом и подергивающимся ртом, но где-то внутри он все еще был таким же, как тогда, когда получил эти так и не зажившие до конца шрамы на левой стороне лица, на уровне глаза, поперек брови и губ. Когда-то ему было всего двадцать…
Прейфилд попытался улыбнуться и худощавый парнишка в зеркале сделал то же самое.
- Время… - прошептал старик.
- ...нарушить… - продолжил парнишка.
- ...законы физики, - закончили они оба.
Юный Прейфилд усмехнулся.
Прейфилд вздрогнул.
Что за...
- Что скажешь, Тимоти? - произнес его двойник в зеркале кому-то за собой.
Эдвард прищурился. Грани объектов поплыли, накрыла радужная пелена и ему показалось, что пространство зеркала наплывает на него, заполняя собой всю комнату…
...которая выглядела совсем не так, как раньше. По бокам у стен стояли небрежно заправленные кровати с тумбочками, на стуле у письменного висел фрак и бабочка. Молодой Эдвард стоял у зеркала в белой рубашке с парадными брюками и тщательно зачесывал лакированные волосы.
- Похож на столичного щеголя? - спросил в пол-оборота он.
- Куда ты так вырядился? - послышался высокий насмешливый голос за его спиной. - Кто-то умер, что ли?
- Твои чувства юмора и приличий, - парировал Эд и повернулся, поправляя галстук-бабочку. - Просто скажи, я не выгляжу странно?
Сидящий задом наперед на втором стуле молодой человек с растрепанной шевелюрой и раскосыми глазами оглядел своего старшего соседа по комнате и удивленно присвистнул:
- Для меня - да, ты же обычно не вылезаешь из-за тетрадей и учебников, где тебя и не видно. Я и забыл, как ты выглядишь целиком!
- Давай серьезно, Филдс, - с улыбкой, но одернул его студент при параде.
Тимоти сложил руки на спинке стула, о чем-то задумался и наконец воскликнул:
- Погоди, ты… я понял! Тут два предположения - или тебя сам Чемберлен на работу взял, или… погоди, неужели дивное создание противоположного полу?..
- С-странное предположение, - с деланной невозмутимостью снова повернулся к зеркалу Прейфилд и начал поправлять и так отличную прическу.
- Вот оно что! - не унимался его сосед по комнате. - Эдди влюбился! Вот тебе на… никогда бы не подумал. А я-то считал, что мы с тобой не разлей вода… Историческое событие, дамы и господа! - Филдс вскинул руки и посмотрел в сторону незакрытой двери, подумывая о том, чтобы разнести весть по всему кампусу.
Эд явно смутился:
- Ну все, хватит, перестань задирать.
Тимоти встал со своего места, вложил руки в карманы и подошел к своему приятелю, чтобы похлопать его по плечу.
- Я тобой так горжусь, сынок, - протянул он с ехидной улыбкой. - Жаль, что ты покинул обитель дественности так рано.
Эдди это не впечатлило.
- Советую папаше не шутить с такими тонкими материями, - произнес он, стряхнув его руку и потрясая сильно модернизированной электробритвой, - иначе можно еще раз огрести вот этой штуковинкой.
Филдс покачал головой и рассмеялся.
- Точно, как я могу забыть: мой сосед - дикий выдумщик всяких штук. - Парень кивнул в сторону свеже оштукатуренной стены, на которой все еще можно было разглядеть несколько трещин. - Кто-то давно не портил университетское имущество, как я смотрю.
- Тогда случилась маленькая накладка, - с готовностью парировал молодой Прейфилд и положил бритву перед зеркалом, - слишком большой ток в конденсаторе. К тому же, декан Кеплер вошел в положение. Нет нарушения - нет и проблемы!
- Ну конечно, именно так все и было. - Тимоти намеренно состроил недоверчивую гримасу и его приятель повёлся.
- Ты просто не понимаешь концепта звуковой левитации, - начал объяснять Эдвард и его взгляд затуманился, - за этой технологией будущее. - Он положил ладонь на плечо Филдсу и показал свободной рукой куда-то вдаль. - Когда-нибудь над дорогами из чистого металла будут летать машины, удерживаемые в воздухе одной силой неслышимых уху звуковых волн…
- Разумеется, господин фантазер, - с готовностью покачал головой сосед студента по комнате, - как скажете. Куда мне с пустой головой представить такие тонкие материи.
- Тут я с тобой согласен, мой гедонистический друг.
Тимоти решил, что счет взаимных подколок сравнялся, и потерял к ним интерес. Но не к неожиданной личной жизни своего друга-затворника:
- Что хоть за девушка-то, расскажи? Из соседнего кампуса?
Эд усмехнулся:
- Ну уж нет, бери выше.
- Ты же меня другом назвал, а так мучаешь. Она вообще не отсюда?
- Правильный вектор, - улыбка парня стала еще шире. Тимоти встрепенулся:
- Погоди. Буквально… Иностранка, что ли?
- В точку. - Прейфилд не мог сдержать немного заносчивой улыбки. Тим присвистнул, развернулся и ударил по плечу:
- Ну ты и молодчина! - друг-повеса бывшего затворника провел рукой по усам и мечтательно посмотрел за окно. - Эх, была у меня как-то блондинка из Швеции… а уж в постели…
- Погоди, - пресек его воспоминания Эд и встревоженно обернулся к выходу. - Что там за шум?
В коридоре послышался скрип дверных петель, тяжелый топот семенящих ног, металлический лязг и громкий шум захлопнувшейся двери. “Не самый обычный звук для полудня в месте, где строжайшим образом наказано соблюдать тишину”, - подумал юноша, когда раздался звук более легкой ходьбы и знакомый обоим молодым людям сухой и безэмоциональный голос произнес с ноткой плохо скрываемых усталости и раздражения:
- Уважаемый, не испытывайте мое терпение. - Декан Кеплер остановился, чтобы поправить паше в нагрудном кармане жилета, как он это делал всегда, когда был чем-то недоволен, и продолжил: - Я знаю, что вы где-то здесь.
Парни осторожно подошли к двери и прислушались. Кто мог вывести из себя обычно непоколебимого декана?
- Поверьте, никто вас не выдаст и не депортирует, - продолжил Кеплер, очевидно, осматривая коридор. - Кто вообще сказал вам такую чушь? Послушайте, герр Пуфельшмидт, - нам все равно, кем вы были и что делали во время войны, она уже пятнадцать лет как закончилась. И мы ценим и любим вас как, эм-м… - Поджарый мужчина с седыми висками запнулся, вздохнул и продолжил: - непревзойденного преподавателя технических наук и ценнейшего члена нашей научно-исследовательской команды. Так что умоляю, отложите свою игрушку…
- ВУНДЕРВАФФЕ! - немедленно раздался нечленораздельный рык.
- …хорошо, - не стал спорить декан, - отложите свою вундерваффе и вернитесь на лекцию. Леди Джейн не сможет одна успокоить студентов… - Кеплер усмехнулся и закончил себе под нос: - эту бессмысленную стаю диких и распущенных обезьян, да будет проклято нынешнее поколение молодых дарований.
Неожиданно слабо запертая дверь не выдержала давления и Эдвард вместе с Тимати чуть не упали под ноги декану Кеплера.
Того это ничуть не смутило. Гладко выбритый декан сделал шаг в сторону, бросил короткий взгляд на табличку с номером комнаты и смерил вскочивших как ни в чем не бывало друзей с ног до головы.
- Подумать только, молодые люди, - довел он мысль до педагогического завершения, - а ведь здесь в свое время останавливался сам Дарвин…
Втайне довольный собой, сэр Джонатан-Уильям Кеплер опустил резную трость на пол, оставил оцепеневших соседей по комнате там, где они были, и удалился в сторону забаррикадировавшегося коллеги: - Герр Пуфельшмидт, не заставляйте вызывать полисменов!
- Что это было? - только и смог выдохнуть Прейфилд, когда шаги главы Оксфорда затихли вдали. Тимоти пожал плечами:
- Полагаю, ретроградный Юпитер.
Эдварда такое объяснение не слишком удовлетворило. Он потер задумчиво шрам у глаза и произнес:
- Скорее, параноидальная тревожность экспата-одиночки, помноженная на экзистенциальный ужас перед неутомимо наступающим будущим…
- Чего? - захлопал глазами Филдс.
- Ретроградный Юпитер, Тим, - успокоил его Прейфилд.
В конце коридора раздались громкие крики:
- ШТОП, ШТОП!
- Успокойтесь, - послышался в ответ резкий голос Кеплера, - еще раз повторю, никто не собирается выдать вас Гинденбургу!
Видимо, доводы, прозвучавшие до этого, были недостаточно убедительными, так как в ответ послышалось громкое:
- ШАЙСЕ! ВУНДЕРВАФФЕ НАЙН ШТОППЕН!
Кеплер вздохнул и Эдвард был готов поклясться, что в этот момент он обезоруженно поднял руки:
- Вы меня утомили, я звоню в Букингем. Пусть Георг сам разбирается.
- Ну так что, братишка?
Эд встрепенулся, вернувшись из мимолетного транса.
- Извини, в мыслях куда-то улетел. Так ты о чем?..
- О твоей ба-а-рышне.
- О. Ну… давай я пока замечу, что не хочу открывать все карты. Сам понимаешь, Филдси.
- Понимаю, Филдси, - с готовностью подхватил Тимоти и усмехнулся: его всегда забавляла схожесть их фамилий и то, что их обоих, настолько непохожих друг на друга молодых людей, поселили в одной маленькой комнате. Прейфилд был ему как младший брат, и хотя некоторые из его идей и увлечений казались ему по меньшей мере странными, если не сказать специфическими, - он принимал это это без условий и старался не переходить границы там, где это делать не следовало. Тем более, в вопросах любви, где мы так уязвимы…
Двадцатилетний студент-вундеркинд закрыл дверь до конца, посмотрел на часы и вернулся к зеркалу, чтобы закончить туалет перед выходом в свет. Тим проводил его взглядом и почувствовал, что действительно рад за него. “Первая влюбленность…”
А когда она была у него самого? Их было так много… вереницы девиц, встреч и свиданий, однократных ночей и случайно разбитых сердец. Было ли это правильным? Сейчас Тимоти уже не был в этом настолько уверен. “Интересно, могу ли я на самом деле что-то чувствовать...”
- Слушай, - начал он, чтобы перебить неприятные мысли, и присел на подоконник с подушками, - ну а фотокарточка ее у тебя хотя бы есть?
- Фотокарточка?.. - усмехнулся Прейфилд, завязывая галстук-бабочку. - Думаешь,
она таскает с собой альбом дагерротипов вместе с камерой-обскурой, чтобы дарить портрет каждому встречному?..
- А я думал, ты для нее не каждый встречный, - хитро прищурился Тим, поймав его на слове.
Эдвард рассмеялся.
- Туше, тебя не провести.
Он наконец справился с гардеробом и посмотрел в последний раз на себя в зеркало. “Вроде совсем недурно для ни на что не годного мальчишки из лондонских доков, - да, отец?” Свидание обещало быть в высшей степени многообещающим.
- Однако, - поднял палец вверх юноша при параде, повернувшись к своему другу, - если тебе все еще интересно…
- Конечно, интересно! - тут же развернулся Филдс.
- …кое-что у меня все-таки есть. - Будущий выпускник Оксфордского университета Эдвард Грегори Прейфилд улыбнулся и подошел к столу. - Пусть это и не фотография в медальоне…
…но любовь способна жить дольше самой старой звезды во Вселенной.
Старый, взъерошенный, трясущийся мелкой дрожью и чувствующий себя бесконечно несчастным и больным, как побитая бессердечными людьми в переулке собака, - Прейфилд 1968-го года вцепился непослушными пальцами в раму зеркала и тяжело дышал. “Сердце…”
Вдох, выдох, вдох… выдох…
Нужно прийти в себя.
Эдвард Грегори посмотрел перед собой и попытался сфокусироваться на одной детали интерьера кабинета в отражении за раз. Складчатые шторы, томики средневековой прозы, старое кресло с обивкой, стол, курительная трубка, лежащая навзничь фоторамка…
Дыхание снова перехватило, аритмия вернулась.
Та самая фотография.
Ватными ногами старик дошел до кожаного кресла, бессильно рухнул в него, обхватил голову руками и просидел так какое-то время.
Потом наклонился перед столом, со скрипом раскрыл один из ящиков, непослушными пальцами схватил заплесневевшую снаружи бутылку вина, открыл ее. Вытащил пробку перочинным ножом, понюхал, скривился, поднес к губам.
И начал пить.
Большими глотками.
Долго.
До самого дна.
<< Вернуться назад (Глава 3) | В содержание | Читать дальше: Глава 5 >>