Глава 3
Два дня спустя на другом краю света Алексей Воробьев стоял в зале ожидания аэропорта и нервно смотрел на часы. Самолет явно опаздывал. Конечно, определенный люфт в расписании полетов допустим, - погодные условия на том конце могли измениться и задержать вылет, по дороге могли быть воздушные ямы и турбулентность, - но и автокатастрофы тоже, увы, нередки. “Надеюсь, с вами ничего не случилось…”
...Телеграмма, которую он получил вчера от Адели в Бонне, сильно встревожила Алексея. Ему и раньше казалось, что за ним установлена слежка, но он списывал это на паранойю и профдеформацию. Советскому диссиденту, сумевшему уйти за железный занавес, везде мерещится КГБ… и это было бы нормальным, будь он простым эмигрантом, получившим второй шанс начать жизнь сначала, вдали от социалистического блока и тяжелой руки Кремля. Но Воробьев не был таким. И он знал, что таких, как он, не выпускают, а держат вдали, на длинном поводке, под пристальным взором. В конце концов, он сам был бывшим чекистом. И ждал этого момента, - долго, годами.
Он сжег американскую телеграмму сразу же, как прочел. Закрыл дверь на замок, зашторил все окна, включил телевизор с обсуждениями недавних студенческих протестов погромче и начал осмотр. Проверил шкафы, выдвинул ящики, осмотрел розетки и радиоточки. Разобрал трубку телефона, заглянул под дверь, осмотрел косяки. Провел рукой под письменным столом - и наконец нашел то, что искал. “Попались, товарищи...” Воробьев вырвал с проводками миниатюрное устройство прослушки и покрутил в руках. Грубая работа, кустарный радиопередатчик на низких частотах… На прошлой неделе его здесь не было. Если они поставили прослушку сейчас, значит, что-то вынудило их, - неважно, Штази или Москву, - усилить наблюдение. Они наверняка уже в курсе его встречи с Дюпон и их разговора о Прейфилде, - если вообще не эта встреча послужила причиной установки прослушки. “Я подвел их… расслабился, втянул в свое прошлое”. Русский хирург сомневался, что за нападением на его друга в Америке стояли Советы, но если он сейчас под колпаком спецслужб, то и Прейфилду с юной Дюпон грозит опасность за границей Соединенных Штатах.
Воробьев вздохнул. Выбора не было. “Снова сжигать мосты…”
Он набрал по телефону номер, который пообещал когда-то не набирать, произнес “Агнешка, пять минут, - как условились, план “Крематорий”, подошел к фасадной стене, нажал на замаскированную кнопку, достал из скрытой ниши заранее приготовленный набор документов и походных вещей, неторопливо надел пальто, поправил шнуровку ботинок, надел перчатки и пошел на кухню, где достал из холодильника бутылку с молоком. Алексей медленно отпил из нее, бережливо вылил остатки в чашку, промыл под струей воды бутылку, - и уже в подсобке залил в нее машинное масло. Смочил им салфетку, вложил в стеклянную емкость, поджег зажигалкой, прошел снова в холл - и бросил горючую смесь в телевизор.
Посыпались осколки, пламя разлилось по комнате, перешло на кресло и шторы. Воробьев раскрыл окно и ринулся к прихожей; мягко закрыл за собой дверь, отошел на несколько метров, смешавшись с толпой, и только потом обернулся с возгласом “Осторожно, дом горит! Вызовите пожарных!” Случайные прохожие бросились врассыпную, кто-то крикнул “Пожар, пожар!”, другой бросился к таксофону, а вдали уже завыла сирена городской службы. Воробьев надвинул шляпу на глаза и быстрым шагом пошел наперерез толпе. Мимо него со звоном колоколов проехала пожарная машина, когда Алексей поравнялся с немолодой темноволосой женщиной, неторопливо вышедшей из дома по соседству. Он встретился с ней взглядом и приподнял шляпу, та выразительно прошептала “Ты мой должник” и с наигранной паникой в голосе побежала к горящему зданию: “Боже мой, там может быть человек! Я врач, пустите врача!” Через десять минут огонь потушат, полиция оцепит район и вызовет криминалистов, но все станет ясно и без расследования: кто-то бросил коктейль Молотова в окно, никто из жильцов квартала не пострадал, кроме нелюдимого доктора-эмигранта, которому не повезло заснуть у телевизора; заслуженный патологоанатом подтвердит его смерть по образцам тканей, оставшихся после кремирования. Подлог документов вскроется только через некоторое время, которого старому шпиону с лихвой хватит, чтобы под чужим именем пересечь Ла-Манш и оказаться в Англии, в аэропорту Хитроу, как раз перед посадкой рейса Нью-Йорк-Лондон, который почему-то задержится…
- ....и это очень странно. - вслух выругался Воробьев, снова посмотрев на часы.
- Серьезно, он должен был сесть час назад.
- Ждете семью? - поинтересовался сидящий на стуле, скрестив ноги, хмурый старик в медицинской маске и вязаных перчатках.
- Можно и так сказать, - ответил Воробьев, когда наконец прозвучал мелодичный сигнал из громкоговорителей и хорошо поставленный женский голос сообщил о заходе трансатлантического самолета на посадку. Алексей выдохнул и поспешил к стойке паспортного контроля прилетевших. До прохождения трансграничных формальностей и встречи путешественников было еще около получаса, но Воробьев не мог сидеть на месте. Когда они виделись в последний раз, в шестидесятом? “Все-таки шесть лет назад…”
Когда наконец дошла очередь до Адели и ее спутника, Воробьев сначала не узнал его. Рядом с поддерживающей его девушкой с трудом шел, опираясь на резную трость, сильно постаревший за годы седой мужчина с осунувшимся лицом и синяками под глазами, его руки дрожали. “Что с тобой сделало время, старый друг…” - подумал с оттенком горечи Воробьев и замахал рукой.
- Эдвард, Адели!
Француженка заметила врача в толпе встречающих и оживилась. “Смотрите, Прейфилд, он здесь! Воробьев нас встречает!” Прейфилд в ответ буркнул: “В гробу я видел такие встречи…”, но не стал сопротивляться и дал девушке себя потянуть в сторону знакомого.
- Боже мой, дружище… - начал Алексей и раскинул руки для объятий. - Сколько лет, сколько зим! Как вы там..?
- Довольно паршиво, как видишь, - холодно ответил Эдвард Прейфилд, и Адели вскинула брови: она ожидала чуть более теплого воссоединения старых друзей. И, судя по голосу Воробьева, не она одна.
- Все настолько плохо..? - спросил встревоженно мужчина. - Мне казалось, мы почти одногодки, а ты будто к праотцам собираешься.
- Почти собрался, - сварливо признался ученый, судорожно сжимая трость и пытаясь достать фляжку из кармана жилетки, - но леди не дала уйти.
Видимо, это была признательность.
Воробьев повернулся к девушке и мягко пожал ее руку:
- Я знал, что посоветовать вам посетить Нью-Йорк было лучшим моим выбором в жизни.
- И я рада, поверьте, - живо повернулась к нему Дюпон с чувством облегчения. - Как хорошо, что я не взяла такси, а решила немного погулять в парке...
- А я жалею, что не сдох, - вставил после большого глотка виски Прейфилд, который чувствовал себя совсем отвратительно. “Я дал себе слишком оптимистичный прогноз позавчера”, - подумал он.
- Люди в черном тебя так отделали? - спросил не оставляющий надежды пробиться через броню Воробьев.
- Скорее я их, но какой ценой… Вчера чуть не откинулся, переоценил собственные ресурсы.
- Дай угадаю. Трюк пятьдесят первого?
- Он самый, - выдавил подобие улыбки ученый, опираясь на трость и высматривая что-то на дороге через панорамные окна. - Старый добрый коктейль-ускоритель и подзарядка ума и сердца.
- Удивительно, как ты вообще остался жив, - покачал головой Воробьев. Прейфилд пожал плечами и побрел к выходу:
- Сам сейчас удивляюсь. Видимо, алкоголь как депрессант смягчил шоковую реакцию.
- Хвала Вакху хоть в чем-то, - кивнул Алексей и озабоченно переглянулся с Адели; она беспомощно повела глазами и вставила:
- Аминь!
Они наконец вышли из здания аэропорта и подошли к автостоянке, забитой отполированными машинами. Эдвард оперся на трость, посмотрел по сторонам и поинтересовался у Воробьева: - Ну а ты здесь каким боком оказался, товарищ-ленинец?
Алексей сделал вид, что не заметил последнюю часть предложения, и ответил с деланным энтузиазмом:
- Решил податься в бега, с огоньком да искрами.
- Ну, в этом ты всегда был хорош, - резко ответил Прейфилд, отошел и помахал рукой: - Такси!
Из-за угла медленно выехал желтый “Жук” с шашечной плашкой на крыше.
- Что это было, Алекс..? - вполголоса спросила Дюпон, воспользовавшись моментом.
- Да..? - нахмурившийся Воробьев прослушал вопрос.
- Вы так сильно поругались в последний раз?
- Видимо, да, - пожал плечами доктор.
Адели сложила на груди руки:
- Что вы ему сделали, позвольте спросить?
Алексей вздохнул. “Если бы можно было дать простой ответ…”
- Думаю, он все еще винит меня в развале своей компании. - Врач засунул руки в карманы, ему было непросто говорить. - Мы начинали дело вместе, когда были моложе, но потом… понимаете, я почувствовал, что с меня хватит приключений и риска, настало время осесть и завести семью.
- Я-то прекрасно понимаю, но… Серьезно? Это всё?.. - Адели было сложно поверить. “Вы потеряли связь на несколько лет просто из-за того, что один из вас остепенился, оставил второго, а тот обиделся? Что за отношения были между вами, ребята?.. ”
-Звучит нелепо со стороны, согласен, - продолжил Воробьев, осматривая приехавшую машину. - Это чувство годами душило изнутри. Мы могли придумать, как поступить, продолжить общее дело вместе, делать мир еще лучше. Но я выбрал Хельгу.
- ...и пожалел об этом, - неожиданно перебил Прейфилд, собиравшийся сесть в салон. Он дал знак водителю подождать и заковылял, опираясь на трость, к Воробьеву: - Напомни, к кому она пришла, когда ваш брак начал сыпаться? И кто ее чуть не выгнал из дома, когда понял, что не может дать ей то, что ей нужно?..
Алексей не ожидал такой резкой атаки:
- Слушай, я не…
- Напомнить тебе, как все было, дружок? - прошипел ему в лицо совсем вышедший из себя старый ученый и повысил голос: - Ты даже не пытался ее понять! А ей всего лишь было нужно сочувствие и п-принятие!
- Я не мог тогда… это был слишком большой удар! - Воробьев не заметил, как тоже перешел на крик.
- Ребята, ребята!
Адели уткнулась ладонями в плечи и попыталась развести мужчин в стороны. Не хватало еще, чтобы эти два заклятых друга подрались между собой!
Прейфилд сделал глубокий вдох и закрыл на секунду глаза.
- Ты всегда хотел казаться лучше, чем есть, - произнес он значительно тише. - За что и расплачиваешься.
Седой ученый с растрепанной бородой и очень нездоровым цветом лица повернулся к просигналившему автомобилю и с трудом забрался на переднее сидение. Воробьев приобнял Адели и открыл перед ней заднюю дверь.
- Я не понимаю, о чем вообще идет речь… - вполголоса сказала девушка, когда все уселись на места и пристегнулись, - он увел вашу жену?
- Нет, наоборот, - ответил Воробьев тоже полушепотом, - пытался вернуть ее. Но у меня не хватило… такта и человеколюбия принять то, что случилось.
Дюпон поджала губы:
- Алексей, вы все еще говорите загадками.
- Он хочет сказать, - с резким смехом обернулся с переднего кресла Прейфилд, - что теперь у самой его бывшей жены есть жена.
- О. Понятно… - Адели сильно обескуражила эта информация.
- Хорошенькая, кстати, - подмигнул ей Эдвард и добавил в сторону Воробьева: - Передавала привет из Калифорнии.
- Я знаю, - сухо ответил русский врач, - мы поддерживаем переписку.
- Прекрасно, хоть кто-то дает почтальонам работу. - Эдвард Грегори Прейфилд снова отпил из фляжки и громко сказал отчаявшемуся уже начать движение шоферу: - Кэбмен, в Импингтон, графство Кембриджшир!
***
День уже клонился к закату, когда они наконец доехали. Воробьев расплатился с таксистом и захватил небольшой саквояж, который был с ним всегда, вышел из машины и прошел через незапертые ворота с ажурной ковкой в невысокой каменной ограде. Эдвард уж стоял под руку с поддерживающей его Аделит на пригорке, небольшой ветер растрепал его шарф и пальто.
- Добро пожаловать в разоренное гнездо династии, - произнес он вполголоса.
Перед ними в конце тенистой аллеи стоял старый, заросший плющом трехэтажный дом с панорамными окнами в башнях, двухскатной крышей с симметричными слуховыми окнами по обе стороны от входа и тремя дымовыми трубами, одна из которых наполовину обрушилась от времени. Слева отходила продолговатый флигель с выходом в то, что когда-то было зимним садом, а чуть поодаль виднелась беседка с обрушившейся крышей, несколько статуй и высохший фонтан. Ветви дубов тихо шуршали, пожухший газон зарос сорняком, а давно не стриженные кусты потеряли любую форму. Это место явно знавало лучшие времена…
- Будьте как дома, - закончил Прейфилд и первым заковылял вниз по аллее.
...Старая входная дверь с треснувшим стеклом открылась со скрипом, набор замков уже успел заржаветь. “Хотя бы никто не пытался вломиться…” - заметил Воробьев. Прейфилд молча кивнул, положил ключи в карман, толкнул вторую створку двери тростью и прошел вперед. Высоко впереди солнечные лучи, проходящие сквозь большое витражное окно с узором, напоминающим стилизованное изображение атомного ядра с орбитами электронов, разгоняли пыльный полумрак над широкой лестницей на второй этаж. Эдвард, не останавливаясь, повернул налево, нащупал рубильник и повернул его. Что-то вспыхнуло, послышался небольшой гул - и в холле с высокими стенами зажегся потрескивающий свет.
- Оплатил счета на годы вперед? - поинтересовался Алексей, снимая шляпу и осматриваясь в поисках вешалки.
- Нет, - ответил Прейфилд, - у меня в подвале собственная электростанция, на обогащенном уране.
Адели уронила дорожную сумку на пол, переглянулась с Воробьевым и уставилась на Прейфилда. Старый ученый с тростью ответил ей невозмутимым взглядом и пояснил:
- Миниатюрный реактор медленного распада под десятью метрами бетона, элементарная конструкция. Триста пятьдесят лет непрерывной работы и энергии целому графству.
Повисло молчание.
- Ясно, - протянул наконец Воробьев и почесал в затылке, - ты простых путей никогда не искал…
- Зачем выбирать простой путь, когда есть интересный? - усмехнулся Прейфилд и направился вверх по лестнице. - Устраивайтесь в гостиной по левую руку, - добавил он, - я скоро спущусь.
Русский доктор и французская художница снова обменялись взглядами.
- А это… точно безопасно? - неуверенно спросила Дюпон и взяла в руки сумку.
Воробьев пожал плечами и тоже взял свой чемодан.
- В теории - не очень, но я доверяю Эдварду. - Они прошли дальше по холлу к широкому проему в зальную комнату. Адели отметила старомодную отделку интерьера и подумала, что поместье должно быть старым, не позже девятнадцатого века. На стенах висели картины в массивных рамах, напоминавщие девушке работы художников времен Возрождения, - возможно, подлинники?
- Его мозг, - тем временем продолжал Воробьев, - работает не совсем так, как наш, он - интуит и визионер, если хотите, гений. Если он говорит, что смог обуздать ядерную энергию и безопасно запитать от нее целый город, - я ему поверю и не стану задавать ненужных вопросов. В конце концов, - обернулся он к девушке, - у нас с вами нет нобелевской премии мира.
Золотая медаль с гордым профилем шведского химика все также стояла на пыльной полке. Прейфилд отпер дверь особым ключом, зашел в кабинет, бросил деревянную трость на диван, вытянул руки и потянулся. Приятно наконец вернуться домой… или в то место, которое им когда-то было.
Седой, растрепанный и все еще не вполне оправившийся от джетлага мужчина дошел до широкого окна и раскрыл тяжелые шторы. Свет с непривычки ослепил его. Прейфилд протер покрасневшие глаза и порылся в карманах, но не нашел того, что искал. Конечно, он же оставил их в ящике… но это успеется.
Пожилой изобретатель открыл напоследок окна, вернулся к столу, отодвинул массивное кресло с широкими подлокотниками, осторожно сел в него и закрыл глаза. Дотронулся до мягкой обивки, провел пальцами по дереву. “Сколько приключений здесь начинались… сколько путей мы прошли, начиная отсюда. Сколько людей встретили и навсегда потеряли... ” Прейфилд зажмурился и поморгал несколько раз. “Не время для эмоций.” Он наклонился, включил настольную лампу и сдул пыль со столешницы. Открыл выдвижной ящик, перебрал лежащие там предметы. Того, что он искал, там не было. “Да что ж такое…” Прейфилд вздохнул, замялся и достал из-под шкатулки большой и тщательно закрытый конверт. Обернулся на картотеку в стеллаже у стены, снова посмотрел на ящик стола и вытащил из конверта пачку писем. Старые коллеги и друзья по переписке Эйнштейн и Фейнман, любимые студенты Стив Хокинг и Фил К. Дик... и несколько из особенно дорогих ему писем, подписанные одним, аккуратным и мелким почерком, на последнем из которых стоял штамп “Берлин, Рейхсканцелярия”. То самое письмо… его глаза увлажнились.
Последнее письмо.
Прейфилд отбросил его в сторону. Пальцы снова начали мелко дрожать. “Без эмоций, разум должен быть трезвым”, - напомнил старик себе. Но сразу же признал, что добиться этого будет почти невозможно.
Эдвард встал с кресла, засунул руки в карманы и нервно прошелся по комнате. Пара волшебных таблеток могла бы купировать симптомы тревожности и повышенной возбудимости, избавить от последствий трансатлантического перелета и вдобавок привести себя в тонус, но для этого потребовалось бы развернуть химическую лабораторию и найти свежие реагенты (Прейфилд не был уверен, что они не успели испортиться), но даже если бы он это сделал и синтезировал на скорую руку новые препараты, подсаживаться на химические стимуляторы человеку, который два дня назад пережил краткое состояние комы, было точно не самой лучшей идеей. “Побереги себя, мой безрассудный искатель приключений”, - сказала бы Она, и Прейфилд почти услышал ее голос. Низкий, грудной и хрипловатый от сигар, по-своему мелодичный и трепетный, с легким немецким акцентом, от которого она так и не успела избавиться.
- Да, - пробормотал Прейфилд вслух, схватился за голову и опустился на пол, - будь ты здесь, тебе бы вряд ли понравилось то, что ты увидела.
Чертов дряхлый наркоман-неудачник, почти убивший себя алкоголем и экспериментальной фармацевтикой, сидящий в руинах собственной померкнувшей славы.
- Печа-а-ально... - произнесла Адели, сложив руки кольцом на коленях. Она сидела в расстегнутой блузке на софе в богато обставленной гостиной, украдкой изучала ее интерьер и пыталась понять характер и историю владельца поместья. Интересно, как давно его построили? “Архитектура похожа на девятнадцатый век, эти потолочные балки и колонны…”
Воробьев у окна обернулся:
- Простите?
- Извините, - поправила себя Адели, - мысли вслух. - Она вздохнула, сложила руки на груди, откинула голову и призналась: - Я рассчитывала на более радушный прием. Думала, возвращение в родные пенаты взбодрит его.
- Дайте ему время, - Алексей подошел ближе и, когда она утвердительно кивнула и подвинулась, сел рядом. - Уверен, старому другу просто нужно прийти в себя. Вы говорили, что смогли... - “Как же это сказать по-английски?” Хирург не смог подобрать лучших слов и в итоге сдался: - Убедить его вернуться..?
- Да, мы поговорили по душам и я увидела этот блеск в глазах, - он действительно хотел измениться и начать жизнь сначала. Но теперь… я не знаю. Не узнаю его после прилета. Что, если привычная обстановка сделает еще хуже?
Воробьев вздохнул и повернулся к девушке.
- У всех есть скелеты в шкафу, Деля.
Прейфилд в своем кабинете убрал руки от головы и заметил старый сундук с металлической обивкой под книжной полкой.
- Решения, о которых мы сожалеем…
Седой ученый открыл крышку, на мгновение задержался и дотронулся до лежащей навзничь на куче личных вещей деревянной рамки.
- Потери, которые мы понесли…
На фотокарточке был поблекший от времени черно-белый портрет молодой улыбающейся девушки с тонкими изогнутыми бровями, темными волнистыми волосами средней длины и в военной форме со светлой повязкой на левом предплечье.
- Люди, которых мы потеряли.
По щеке Прейфилда пробежала слеза.
“Моя драгоценная…”
- Но жизнь не ограничивается прошлым, которое безвозвратно ушло, - продолжил Воробьев и потрепал Адели по колену перед тем, как встать. - Мы всегда можем начать все сначала.
Эдвард отодвинул открытый сундук, но не стал убирать его; когда мужчина встал на ноги, фотографии в ящике уже не было.
- И иногда, чтобы понять, куда нам идти…
Старик опустился на кресло и расслабленно положил руки перед собой. Сейчас все было правильно.
- ...нам нужно вернуться обратно.
Фотокарточка дорогой сердцу женщины снова стояла в рамке на дубовом столе. Прейфилд повернул ее, чтобы не бликовала на свету, и снова прочел надпись ее уголке:
“Эду с любовью. твоя навсегда.
Адельгейм, Рождество 1943 года.”
Ученый закрыл глаза, на мгновение нахмурился - и наконец улыбнулся.
Рождество 43-го года...
- ...Это так, - тем временем кивнула Адели, - но все же не всегда и не для всех. Возьмите вас, - указала она на Воробьева. Тот с интересом обернулся:
- Допустим,
- Вы явно от чего-то скрываетесь, - продолжила Дюпон и тоже встала. - Когда вы сказали, что “подались в бега с огоньком и искрами”, мне показалось, что это была не совсем фигура речи.
Алексей рассмеялся.
- Вам не откажешь в проницательности, Адели. - Он вздохнул, подошел к не затопленному камину, наклонился и поворошил палкой давно высохшие дрова. - Не хочу вдаваться в детали, но после вашей телеграммы я решил покинуть Германию инкогнито и составить вам двоим компанию.
Хирург достал из кармана зажигалку, свернул уже ненужный билет на самолет, положил на груду древесины и поджег затравку для камина. Пошел легкий дымок.
- Что случилось? - встревоженно спросила Адели.
- Следили не только за вами, - тихим голосом ответил Воробьев, наблюдая, как разгорается огонь. - Я нашел у себя в доме прослушку. В силу многих причин у меня хватает врагов, но раньше они держались на расстоянии. - Он снова поворошил брусья и пламя пошло сильнее. - Сейчас что-то изменилось, и я боюсь, что грядет что-то серьезное.
Громко и с искрами треснуло полено.
- Не думала, что вам может быть страшно… - произнесла девушка.
- К сожалению, может. - Алексей выпрямился и развел руками. - Я такой же человек, как и вы. И я боюсь подвергнуть вас опасности.
Адели подошла ближе и начала смотреть на разгорающийся огонь.
- Ваше прошлое настолько опасно?..
- Не только мое. - Воробьев развернулся и тоже задумчиво посмотрел на топящий камин.
- Вы имеете в виду тех людей… - Адели замялась. - Агентов американских спецслужб, как сказал мистер Эдвард?
- Да, - коротко кивнул Алексей и задумчиво добавил после небольшой паузы: - Но они не обязательно работают на ЦРУ. Если следили и за Прейфилдом, и за мной, то здесь две возможности: или это международная операция разных разведок, или работа какой-то третьей силы, о которой мы пока мало знаем.
Дюпон поежилась и вполголоса дополнила:
- Но они точно вернутся, чтобы закончить начатое.
- Вот именно… - Воробьев посмотрел на нее. - По какой-то причине, которой мы пока не знаем, им нужен Прейфилд.
- Значит, - с твердым взглядом обернулась Адели, - мы должны держаться вместе и защитить его и друг друга от опасности.
- Согласен, Деля, - кивнул Алексей.
- Вы уже второй раз так называете меня, - подняла бровь француженка. - Это какое-то русское имя?
- Да, и довольно красивое. Вы не против..?
- Нет, если вам так нравится, - пожала плечами Адели, все же улыбнулась и подумала: “Странно, но мило…”, когда с лестницы в холле раздался доброжелательный голос:
- Как уютно здесь стало!
Врач и художница обернулись.
На лестничном пролете стоял Эдвард Грегори Прейфилд, посвежевший и причесанный, стоящий прямо и без трости. Он уверенно взялся за перила, сошел еще ниже, разгладил новую жилетку и достал из кармана круглые солнечные очки с диоптриями.
- Ну что, команда наконец в сборе, как в старые добрые времена? - произнес с хитрой улыбкой ученый, нацепил очки и триумфально закончил:
- Тогда нарушим пару законов физики!
***
Позднее за ужином Воробьев и Прейилд обсуждали последние несколько лет, проведенных порознь, и Адели слушала их вполуха. Она остановилась в гостевой спальне, - самой уютной и не захламленной комнате во всем поместье, по словам Эдварда, - разобрала дорожную сумку и немногочисленные вещи, облюбовала кресло с низкой спинкой у окна. Если немного убраться, протереть пыль и убрать паутину, то здесь будет совсем недурно. “Так бы здесь и осталась…” Девушка твердо решила прервать путешествие и провести какое-то время с новыми друзьями, чтобы отдохнуть от прошлой жизни, неудачных отношений, найти себя заново. И в глубине души она знала, что это решение - самое правильное из всех, которые она приняла за последние годы. Адели не знала, что ее ждет впереди и в какие передряги ее может затянуть случайная встреча сначала с советским эмигрантом, а затем и разбитым английским ученым, но ей было достаточно того, что она сделала шаг вперед и полностью все изменила. Может быть, она сможет изменить и судьбу новых приятелей, помочь им вернуться к жизни, снова найти в ней смысл и сделать мир лучше?
- ...А я и говорю, - продолжил со смехом Прейфилд с головного конца стола, отрезая кусок индейки, - ну как оно может взорваться, здесь физически нечему взрываться.
- Но оно взорвалось, - с улыбкой добавил Воробьев, доливая вино.
- Именно! - всплеснул руками седой ученый. - Сам до сих пор не понимаю, почему! Наверное, произошла ионизация газа и побочное образование плазмы. Я в жизни таких фейерверков не видел!
- Со мной у тебя таких фокусов бы не случилось, уж поверь, старина, - рассмеялся Алексей и поднял бокал, посмотрев на Адели. Она в ответ улыбнулась, отвлеклась от своих мыслей и чокнулась своим бокалом с Воробьевым:
- Мы начнем все сначала и больше не будем взрывать дома. По-моему, хороший тост, разве нет?
- Лучше и не придумаешь, Деллни, - тепло улыбнулся Прейфилд и тоже поднял бокал. - За ваше здоровье!
Воробьев поспешно снова выставил свой бокал вперед, но Эдвард продолжил:
- Хотя нет, есть вариант получше. - Он выдержал театральную паузу. - За вас и за вашу доброту, которая вернула меня с того света.
Адели зарделась. Прейфилд мягко продолжил:
- Ну же, не смущайтесь. Это чистая правда. И мне искренне жаль, что я не могу отблагодарить вас так, как вы этого заслуживаете…
Девушка не могла не признать, что ей было очень приятно слышать эту речь.
- ...Но я могу предложить вам кров и работу, если вы не против задержаться в Англии, - произнес Эдвард, опустив бокал. - Мне бы не помешала помощница вроде вас на время, пока мы улаживаем дела. Никакой домашней работы, - поспешил он ее заверить, - не беспокойтесь, это не позиция гувернантки или уборщицы.
- За дворецкого и я сойду, - вклинился Воробьев, который уже успел выпить один бокал вина и тихонечко наливал себе новый.
- Также торжественно обещаю уважать ваши границы, - закончил Прейфилд максимально серьезно, - и сделать ваше пребывание в поместье максимально комфортным. - Он снова поднял бокал: - Что скажете, Деллни?
- Я согласна, - без сомнений ответила Адели и подняла свой бокал с полусладким в ответ, - с большим удовольствием.
- Тогда добро пожаловать в Клуб приключений, моя дорогая, - торжественно заключил Прейфилд и подмигнул ей. - Добро пожаловать в семью.
***
На следующий день Адели Дюбуа постучалась в кабинет Прейфилда.
- С добрым утром, Эд!
- Доброе утро, моя дорогая, - ответил Эдвард, бросив быстрый взгляд в сторону двери. Он просматривал бумаги за дубовым столом; на нем был коричневый свитер, прожженные в нескольких местах штаны и ставшие уже привычными темные очки.
- Чем занимаетесь? - Девушка заинтересованно подошла ближе.
- Разбираю корреспонденцию, - ответил ученый и поправил очки. - Вы не представляете, сколько писем может прийти за шесть лет. Не факт, что все из них требуют ответа, но… - Он виновато развел руками.
Адели разобрало любопытство.
- Можно вопрос?
- Конечно, родная, - Прейфилд выжидающе посмотрел на нее исподлобья.
- Зачем вам солнечные очки?
Прейфилд рассмеялся.
- Хороший вопрос. - Он поправил оправу. - В них я выгляжу круто, разве нет?
Эдвард рассмеялся и Адели невольно хихикнула в ответ.
- На самом деле разгадка проста - я повредил себе зрение в сорок восьмом. - Эдвард повернулся в своем кресле и жестом пригласил Адели присесть на гостевой диван., - Если когда-нибудь, упаси боже, попадете на ядерный полигон - никогда не смотрите на вспышку, умоляю вас.
- Боже мой, хорошо… - Дюпон покачала головой и осталась нерешительно стоять.
- Вы хотели что-то спросить? - поинтересовался ученый.
- Если честно, да. - Адели приподняла сумочку с большим конвертом. - Собиралась дойти до почты, отправить маме письмо, и в аптеку заодно заглянуть. Вам что-нибудь нужно?
- Не-е-ет, что вы, - отмахнулся Прейфилд и пошутил: - если что, винный погреб совсем рядом. Сходите, прогуляйтесь, осмотрите окрестности. Погодите, - опомнился Эдвард, - у вас болит что-то? Я могу сделать лекарство…
- Н-нет, - уклончиво ответила девушка, - я бы побоялась поручать вам такие лекарства, уж поверьте. Да и вряд ли вы способны поменять… эм-м...
- Понял, вопросов нет. - Прейфилд поднял руки и тактично замял тему. Девушка кивнула и повернулась, чтобы уйти, - но остановилась.
“Что-то еще было на уме, когда шла сюда… точно, вспомнила”
- Скажите, - обернулась в дверях Дюпон, - а вы не получали вестей от Ван дер Берга?..
- Вы о том изобретателе по соседству..? - посмотрел на нее, прищурившись, Прейфилд.
- Да, точно. Он еще собирался улететь после нас.
- Пока еще нет, но мы обменялись адресами и договорились держать переписку. - Эдвард подпер подбородок рукой и задумчиво продолжил: - Что-то мне подсказывает, что у нас много общего и мы могли бы отлично работать вместе. Жаль, что ему пришлось так быстро отбыть на родину…
Адели спустилась по главной лестнице в холл и собралась надеть курточку, когда ее внимание привлекла небольшая приоткрытая дверь в дальнем углу комнаты. Должно быть, это и есть винный погреб.
- Адели, это вы? - донесся низкий голос с кухни.
- Да! - отозвалась девушка.
- Будете кофе? - спросил издалека Воробьев. - Я подам завтрак через десять минут. - Он поправил большую сковороду на огне, где журчала яичница с беконом.
- Спасибо, я не голодна, - крикнула в ответ француженка. - Пройдусь немного, захвачу вам лимонад.
- Буду очень признателен за бутылочку колы. Здесь же она вообще есть?
Русский врач поправил готовку лопаткой и проверил чайник. Воды хватит на всех...
- Надо было вам привезти из Нью-Йорка, - покачала головой Адели, - но я спрошу, конечно.
“Но сначала…”
Она отворила дверь и зашла в проем. Вниз вели каменные ступеньки с перилами. “Отлично, подвал…” Адели дотронулась до живота, подумала, что небольшая прогулка вниз ей не сделает хуже, и спустилась по лестнице вниз.
В помещении было темно и пыльно. “Жаль, что не догадалась спросить у Алексея на кухне фонарь…” Она поискала выключатель и дернула за нить от лампы. Зажегся тусклый свет и Адели удивили масштабы низкой комнатки под землей. Вдоль широкой стены стояли длинные ряды стеллажей с темными бутылками, покрытыми пылью. Сколько их здесь было, несколько сотен?
Адели подошла ближе и вынула одну из них. “Шато ле Жюбертц” - прочла она на этикетке, - “1879 год… надо же”. Старый владелец поместья или его предшественники оказались большими ценителями благородных выдержанных вин. “Но я все равно не позволю вам снова спиться, мистер Прейфилд”, - сказала про себя Адели. “Снова вы свою жизнь не разрушите, я вам не позволю”.
Она собралась подняться и бросила последний взгляд на ряды стеллажей, когда ей бросилась в глаза одна странность. Одна из бутылей была полной, но на верхней ее части пыли было гораздо меньше, чем на остальной… будто ее много раз трогали, но не доставали до конца. “Интересно, что в ней особенного?”
Адели подошла и дотронулась до бутыли, потом попробовала достать. Не получилось. “А что, если…” Она взялась за горлышко и повернула ее. Раздался скрежет, часть стеллажа медленно выехала вперед и после этого сдвинулась влево.
- Ничего себе, - не удержалась и воскликнула Адели вслух. - Тайный ход!
За фальшивой частью стеллажа на шарнирах оказалась старая дверь с тяжелой обивкой, кованой ручкой и небольшой замочной скважиной. Она взялась за ручку и потянула. Дверь была заперта, но прилегала не плотно. Интересно, куда она ведет и знает ли о ней Прейфилд? Дюпон подумала, что он точно должен знать. Девушка наклонилась и посмотрела в замочную щель. В помещении напротив было темно, но где-то впереди виднелся дневной свет. “Это действительно коридор в какое-то стороннее помещения?” Жаль, что нельзя узнать, что по другую сторону прямо сейчас… Адели выпрямилась, отошла и повернула фальшивую бутылку в противоположную сторону. Сегмент стеллажа поехал обратно и встал на место, оставив еле заметные швы с основной частью. Француженка дала себе обещание рассказать ученому о своем открытии и расспросить об имении позже. Она поспешно направилась к выходу, выключила за собой свет и поднялась наверх.
***
...И именно в это время на другом конце Ла-Манша, к северу от Франции, в не самом большом голландском городе Роттердаме в своем одноэтажном доме изобретатель и теоретик квантовой физики Волькерт Ван дер Берг наконец получил долгожданную посылку, за которой он гнался полгода и даже пересек океан, чтобы убедиться, что это именно то, что ему не хватало.
- Не ложите, не ложите! - торопливо сказал он. - Поставьте именно так, один я его не переверну! Беданкт, беданкт, спасибо!
Он расписался на бланке доставки, поблагодарил почтальона и грузчиков и нетерпеливо закрыл за ними дверь. На крепко заколоченном ящике был штамп американской почтовой службы, надписи “Осторожно, хрупкий груз!”, “Не переворачивать!” и “Эта сторона - верхняя”. Волькерт, не скрывая волнения, взялся за бока посылки величиной с хороший холодильник и потянул на себя. “Паркет бы не поцарапать”, - промелькнуло в его голове, но он отмахнулся от этой мысли; важнее сам груз не уронить. Он слишком долго искал этот последний кусок мозаики.
Когда Ван дер Берг наконец оттащил габаритный груз и отодрал несколько досок, его настиг почти религиозный экстаз. “Наконец-то, после стольких лет…” Голландец проверил, достаточно ли плотно упакован наполнитель, не сломались ли хрупкие детали, на месте ли стекло. “Целое состояние в одном деревянном ящике…” К счастью, вроде бы все было в целости и сохранности. Волькерт выдохнул, снял переднюю часть упаковки, потом верхнюю и боковые части. Осторожно убрал наполнитель, протер от пыли каждую трубочку, цилиндр и поршень, проверил проводку и целостность охлаждения. Потом откатил уже приделанных на колесиках в центр комнаты и осмотрел целиком. Многоярусная цилиндрическая конструкция с симметрично расположенными изогнутыми трубами и висящими капсулами, медными опорными штангами и тонкими, шириной в человеческий волос, стальными нитями, - уникальное вычислительное устройство, подобному которому не было во всем мире; не способное сложить простые числа, но оперирующее бесконечными вероятностями. Странный выбор для века, одержимого точностью и конкретикой прогнозов, но они не были самоцелью для скромного изобретателя, о котором еще никто не знал, как и не было важно само устройство, ради которого он продал дом, рассорился с остальной семьей и лишился наследства.
- Теперь у тебя есть сердце… - завороженно произнес Волькерт Ван дер Берг и обернулся на то, что занимало всю остальную часть комнаты.
Силовые кабели змеились по полу, стенам и потолку, блок питания низко гудел и вибрировал, связка проводов вела к гигантским магнитным кольцам в массивной оплетке, висящим под потолком в центре комнаты друг над другом в центре выложенной кругами клетки Фарадея. Под кольцами была вместительная экранированная платформа с креслом и пультом управления, который был соединен с громоздкой, самосборной ЭВМ неподалеку с несколькими выпуклыми экранами, на которых выводились сложные расчеты, осциллограммы и временные графики. Рядом на грифельной доске, оплавленной с одного края, перекрывали друг друга столбцы вычислений, физических формул и уравнений атомарных масс и квантовых взаимодействий, где сходилось почти все. “Но это скоро изменится…”
Волькерт Ван дер Берг сжал кулаки, собрался с мыслями, выдохнул - и приготовился завершить работу всей своей жизни:
- Фрактализатор реальностей… Когда я его закончу, мир изменится навсегда.
<< Вернуться назад (Глава 2) | В содержание | Читать дальше: Глава 4 >>